Юрий Аракчеев - Ибо не ведают, что творят

Потом я сочинил рассказ «Сверкающая гора окуней», опять связанный с рыбалкой, и это стало моим достижением еще и потому, что в нем описывалось то, что было на самом деле не впрямую, а с некоторой долей фантазии. И – от третьего лица. Хотя на самом деле, конечно, все равно от первого. А главным героем был не я, а мальчик двенадцати лет. Хотя на самом деле, конечно, все равно я (таким ведь и был по сути тогда…). И речь там шла лишь косвенно о рыбной ловле, на самом же деле – о столкновении мальчишки с ложью и предательством взрослого мира, как я это понимал. И в фантазии моей была не ложь, а правда.

«…Солнце, проделав мартовский путь, тонуло во мгле. Темнело. Все потянулись назад в сумерках. Шли и Володя с Петром Сергеевичем. Шли не спеша, переговариваясь, обсуждая планы на завтрашний день. Должны ведь они нащупать стаю, смог ведь тот наловить. Вот повезло человеку!

Конечно, конечно, им обязательно повезет, обязательно. Не сегодня – так завтра. Есть ведь еще день. Просто стая отошла на другое место – они найдут ее.

– Мы ведь наловим, да? Наловим? – повторял Володя, забегая вперед и снизу заглядывая в лицо Петра Сергеевича. – Ведь правда? Ведь правда?…

И он опять жил завтрашним днем, словно не было сегодняшнего, не было неудачи.

Но едва Володя с Петром Сергеевичем обмели березовым веничком снег с валенок у порога, едва зашли в накуренную тусклость прихожей Дома рыбака, едва стянули с плеч тяжелую, пахнущую морозом одежду, как тотчас услышали разговор:

– Что? Наловил? Ха! Он купил ее. Купил! Там сети поднимали, вот он и купил. А утром сегодня в город поехал, продавать. Так что зря старались, хлопчики, зря спешили. Вот ловкач, ха-ха!

– Что? Что вы сказали?

– Что он сказал? Ведь это неправда? Неправда?!

– Ха-ха, не только ты, хлопчик, поверил! Мы-то вот дураки большие, нам-то уж надо бы…

И тогда что-то странное случилось с Володей.

Он кинулся вперед, оттолкнул кого-то и, распахнув дверь, ощутив мгновенно, как охватило его морозом, бросился в темень леса.

Не все сообразили сразу, кто-то выругался, Петр Сергеевич в этот момент отошел к печке и не видел. Вдруг кто-то понял:

– Что с мальчишкой?!

И заторопился к двери.

Володя бежал наугад – «он купил их! купил!» – чудом найдя дорогу, не видя ничего в наступившей уже темноте, слепой от обиды, от электрического света избы, от слез. «Все обманывают, все, все!…»

Сзади хлопнула дверь, луч света скользнул по сугробам, погас.

– Володя! Володя!

Володя сбился с дороги, барахтался в глубоком, выше колена, снегу, проваливаясь, с трудом выдергивая ноги, падая, хватаясь за снег руками, отводя от лица холодные, скользкие и колкие, пахнущие морозной хвоей ветви, сбиваясь с дыхания, – «все обманывают, все! зачем?» – споткнулся, упал окончательно, зарылся лицом в сыпучий, свежий, чистый и мягкий снег. «Не надо, не надо мне ничего, раз так. Не надо…»

– Володя! Володя!

Забегал, заметался луч карманного фонаря по снегу, по елям. Теперь слышалось уже несколько голосов, досадливо и часто хлопала дверь.

– Куда он побежал? Что случилось?

– Обидели мальчишку – вы что, не поняли?!

– Володя! Володя!

– Следы смотрите… Ищите следы!

– Чеканутый мальчишка, ей-бо, чеканутый…

Его нашли, отряхнули от снега, привели в избу.

– Разволновался, просто разволновался, бывает, – оправдываясь, говорил Петр Сергеевич. И улыбался неловко.

Володя успокоился вскоре, утих. И взрослые тотчас же позабыли об этом случае. Нервный мальчик, балованный, подумали некоторые. Только Петр Сергеевич курил папиросу за папиросой и, сидя рядом с засыпающим Володей, утешал его. Он утешал его так:

– Ведь это случайность, сынок, мы еще наловим, не сомневайся. Мы еще завтра… А в апреле – мы ведь поедем еще раз, да? – в апреле мы наловим еще больше, чем он, – будут длинные дни. Мы приедем специально. Мы с тобой всех обловим – посмотришь, не унывай. Не унывай, сынок, всяко бывает, чего там…

– Он обманул, обманул. Вы все обманываете, все, все… – машинально повторял Володя, засыпая, вздыхая прерывисто.

– Ну, я обещаю тебе, обещаю. Меня тоже обманывали, понимаешь? Думаешь, меня не обманывали? Что ты, сынок, что ты. То ли еще будет. Ты держись, сынок, надо держаться. Люди – они все же хорошие, не всегда ведь так-то».