Виктор Залгаллер - Быт войны

Где-то пересел на подножку скорого поезда Берлин-Москва. Привязался ремнем к поручням, чтобы, задремав, не упасть. Оставил потом шинель привязанной снаружи и долго пил кофе в вагоне-ресторане. Еще одна пересадка (кажется, в Орше), и я въезжаю в Ленинград на платформе с углем в район станции пост Фарфоровский.

Моя военная дорога замкнулась.

Отпуск сблизил нас с Майей (она - моя жена по сей день). Вернул в мир студенческой прошлой жизни. А тут - сообщение, что есть приказ о демобилизации недоучившихся студентов, не офицеров. Еду в часть за демобилизацией. Конец сентября 1945 года.

Со мной в поезде едет из отпуска солдат. Говорит, что в его избе, когда выгнали немцев, остался мешок с их деньгами. Он немного взял с собой. В Берлине выясняется, что эти деньги еще ходят. Открыт коммерческий магазин, где принимают деньги всех стран - советские, западные, польские, окуппационные марки и старые марки. В нем все дорого, но мы с ним пьем на эти деньги.

Оформил демобилизацию. На узле связи мне на прощание телефонистки-немки испекли торт.

На обратном пути в Берлине остановился у тех же хозяев. Попросил их сходить на рынок, купить мне чемодан, постельное белье и скатерть. Пошел их сосед, молодой инвалид, по профессии художник-декоратор. Принес большой чемодан (шранк-кофр) и белье, в том числе очень красивую вышитую скатерть.

Пришли двое американских солдат. Один играет на рояле, а второй, я и этот декоратор танцуем с хозяйкой и ее подругами. Странная у американцев армия. Патрульный на "Виллисе" едет по городу и из ящика торгует сигаретами. На руке водителя несколько, тоже продающихся, часов. Американец говорит мне по-немецки: "Нам еще с вами предстоит воевать".

Все разошлись. Хозяйка, ее зовут Фрида Рихтер, говорит, что родилась в 1918 году, отсюда ее имя ("Фриден" - мир). Имела двух детей-близнецов, умерли в эту войну. "Вам, русским, хорошо. Вы - свободные".

В Бресте пересадка. Толпы ждущих эшелона. У меня на этот раз груз чемодан и велосипед. Отпускники поданный (видимо, не для них) пустой эшелон берут штурмом, заваливают вещами. Комендант кричит машинисту: "Пошел, увози скорей этих бандитов". И мы уезжаем.

Едем через Минск. Пустое место, палочка с надписью "МИНСК", как писали "МИНЫ". Разбитый город где-то рядом. Вокруг палочки с надписью "МИНСК" виден только нищий вокзальный рынок.

И я дома, у заботливой мамы. Война кончилась.

Первое время не могу понять, почему вокруг никто не умирает. Мозг упорно перебирает варианты: "Если этот умрет, надо то-то поручить тому-то..." Это прошло у меня только года через два. Я думаю, что пришел с фронта слегка ненормальным.

Может быть, поэтому память меньше сохранила то, что было в войне повседневностью: ненависть к фашизму, тяжесть существования в невозможных условиях, потрясения тяжелых боев, привычку носиться среди разрывов, связывая провода. Зато остались в памяти люди. Много людей. В большинстве хорошие. (Плохие помнятся как досадное исключение.) Помнятся хорошие, очень хорошие.

От их имени я живу.