Геннадий Голубин - Звезды мировой оперы и мастера вокального искусства. На волнах радиопередач

С нетерпением ждали прославленную певицу в столице России. С не меньшим удовольствием предстала Паста и перед москвичами. Ее гастроли начинались сольными концертами, как в Петербурге, так и в Москве. И только почувствовав необычайно теплый и радушный прием, она решилась принять участие весной 1841 г. в четырех спектаклях: «Анна Болейн», «Семирамида», «Норма» и «Танкред». Спектакли эти шли только на сцене Мариинского театра. Публика, пришедшая на спектакль, понимала, что не услышит того, что могла бы услышать 20 лет назад. Но необыкновенный драматический талант великой певицы и актрисы заставил забыть обо всем и с головой окунуться в действо, происходящее на сцене.

Русская пресса особенно отмечала необыкновенное для того времени актерское мастерство Джудитты Пасты, а значит выразительность и эмоциональность ее игры. Высшим достижением Д. Пасты – трагической актрисы была, по единодушному мнению очевидцев, сцена сумасшествия из «Анны Болейн». Последними концертами великой певицы и актрисы принято считать концерты в Лондоне в 1850 г. Спектакли к тому времени Паста не пела – голос ей уже практически не отвечал взаимностью. В 1865 г. певица скончалась в Блавио, близ Комо, за несколько дней до своего 67-летия.

Джудитта Паста вошла в историю мирового вокального искусства как одна из первых певиц, обративших свое внимание, помимо вокальной стороны роли, на ее актерскую сущность. Это было большим новшеством, так как везде преобладала еще старая итальянская школа пения, где на первом месте был вокал, с его украшениями, трелями, ферматами и филировкой.

Можно только сожалеть. что в то время, когда на сцене творила Джудитта Паста, не было не только кино и видео, но даже элементарной звукозаписи. В конце небольшого повествования о звезде первой половины XVIII века Джудитте Пасте приведу слова писателя Стендаля: «Покидая представление с участием Пасты, мы, потрясенные, не могли вспомнить ничего другого, исполненного такой же глубины чувства, каким пленила нас певица». Ко всему добавлю, что в середине ХХ века об искусстве величайшей Джудитты Пасты нам напомнила другая, не менее великая Мария Каллас. К счастью нашему, последняя творила, когда уже была не только звукозапись, но и кино.

Свой рассказ о прославленной итальянской певице Галли-Курчи мне хотелось бы начать с, казалось бы, обычного эпизода, но именно он не только перевернул всю дальнейшую жизнь будущей звезды, но даже один из участников этой случайной встречи оказался своего рода пророком! А пророком оказался ни кто иной, как автор нашумевшей одноактной оперы «Сельская честь». Конечно, вы догадались, что это был Пьетро Масканьи! А произошло вот что. Знаменитый композитор, проходя по одному из многочисленных коридоров Миланской консерватории, услышал голос, доносившийся из одной аудитории. Голос заставил насторожиться. Звучало сопрано необыкновенной красоты. Звучала прекрасная мелодия из оперы Винченцо Беллини «Пуритане». Кто-то пел арию Эльвиры в сопровождении фортепиано. Масканьи замедлил шаг и мысленно перебрал в своей памяти всех студентов-вокалистов. Нет, подобного голоса он не слышал. Но кто же тогда поет? У кого в классе занимается девушка с таким необыкновенным голосом? Любопытство взяло верх. Дождавшись, когда певица закончит свою арию, П. Масканьи осторожно вошел в аудиторию. Каково же было его изумление, когда в классе оказалась всего одна студентка, да и то пианистка. Молодая, невзрачная, она тут же встала из-за инструмента, чтобы приветствовать знаменитого профессора. «Кто сейчас пел?» – спросил Масканьи, продолжая осматривать аудиторию, как бы ни веря в то, что происходило две минуты назад. «Это пела я», – ответила Амелита, еще не понимая, как к этому отнесется маэстро.

«Вы пианистка, а я спрашиваю, кто сейчас пел?» «Простите меня, но это, действительно, пела я» «И сами себе аккомпанировали»? – не отступал Масканьи. «Конечно, я же на фортепианном факультете». «Удивительно, но сколько же вам лет?» – «Шестнадцать». На какое-то мгновенье воцарилась тишина. Масканьи был действительно изумлен. Неожиданно он воскликнул: «Твой голос – чудо! Да! Да! Именно чудо! Ты будешь великой певицей, а не пианисткой. Запомни. Пе-ви-цей!» Резко повернувшись, он вышел из аудитории.

Согласитесь, в шестнадцать лет почти никто не рискует начинать заниматься пением. Это слишком уж рано. Голос в это время только-только начинает формироваться. В этот момент его нельзя трогать. В музыкальные училища в столь раннем возрасте стараются не брать, а в консерватории даже не допускают к прослушиванию. Педагог, беря себе в класс шестнадцатилетнего студента, берет на себя колоссальную ответственность. То, что услышал Масканьи, было исключением из правил. По сути, голос был готов к исполнению оперных партий. Но, дорогие читатели, все это относительно. Безусловно, какое-то время Галли-Курчи, а тогда еще просто Галли, могла нести вокальную нагрузку, но, если к этому относиться серьезно, то скажу, что на тот момент это был лишь феноменальный материал, который требовал шлифовки, а проще говоря, постановки голоса. Из дорогого материала надо было еще сшить не менее шикарный костюм. Дебютировать в опере в 16–17 лет – значит погубить свою карьеру.