Михаил Корабельников - Лев Троцкий и другие. Вчера, сегодня. Исторический процесс

В Испанию Троцкий выезжать добровольно отказался, но через несколько месяцев был насильно препровожден туда двумя полицейскими инспекторами. Сначала Сан-Себастьян, затем Мадрид. По признанию Троцкого, он оказался в городе, где никого не знал и где никто не знал его. А так как он не знал еще и испанского языка, то не мог быть более одиноким, скажем, в Сахаре или в Петропавловской крепости. К тому же, секретарь социалистической партии Испании Ангиано, которого Троцкий намеревался посетить, оказался посаженным в тюрьму на 15 суток за непочтительный отзыв о каком-то католическом святом.

Такое поведение властей Испании образца 1916 года, еще не вполне очнувшейся от сна средневековья, сегодня вызвало бы лишь ностальгическую улыбку. А вот как чтут святых в нашем отечестве и в наше время. В 2009 году некий незадачливый журналист выразил в местной прессе осторожное сомнение в реальности бренного существования президента Татарстана Минтимера Шаймиева, который давно не показывался на людях и не был замечен в какой-либо деятельности. И поползли слухи… однако слухи эти оказались сильно преувеличенными и несколько преждевременными. И что же? Журналюге этому дали не 15 суток ареста. По приговору суда ему светил реальный срок на нарах «за оскорбление чести, достоинства и подрыв деловой репутации» высокочтимого регионального святого, коим и являлся Минтимер Шарипович.

Или еще пример. Один известный у нас политик из числа неподпускаемых к «голубому экрану» сподобился выпустить большим тиражом брошюру о масштабах коррупции в столице нашей родины и, в частности – о поразительных успехах бизнеса супруги действующего мэра. О всеобщей коррупции в Большом городе и без того знала каждая московская дворняжка. Но в брошюре все масштабно обобщено, вещи названы своими именами. И что же, наказала наша фемида коррупционеров? Отнюдь, этот вопрос московскими судами даже не рассматривался. Но автора брошюры приговорили к крупному денежному штрафу и потребовали от него опровержения того научно установленного факта, что дважды два равняется четырем. И опять же – за оскорбление чести и достоинства, подрыв деловой репутации этого чтимого прихожанами столицы крупного регионального святого.

Однако после того как последний, забронзовевший в своей святости, осмелился перечить самому главному на тот период святому, – уже федерального уровня, – этот ослушник был немедленно сброшен с пьедестала. И, преследуемый сворой гончих псов от телевидения, проворно скрылся «за бугром» с целью реализовать себя, например, в сфере пчеловодства. Все дело в том, что эти псы внезапно учуяли коррупционную составляющую в деятельности бывшего святого и его высокочтимой супруги. Также внезапно прозрела и фемида…

Подобных примеров великое множество в отечестве нашем, где повсеместно чтут живых святых больше, чем мертвых. Пока они не нарушат субординацию на олимпе.

Находясь во взвешенном состоянии, Троцкий успел посетить мадридский музей, где с возвышенными чувствами стал приобщаться к испанской живописи. Из этого состояния его вывела мадридская префектура, подвергшая Троцкого аресту. А когда по предложению властей он изложил свои взгляды в помещении префектуры, шеф через переводчика заявил, что ему надлежит немедленно покинуть Испанию, а впредь до этого его свобода будет подвергнута некоторым ограничениям. «Ваши идеи слишком передовые для Испании», – сказал он.

Как позже выяснилось, причиной ареста Троцкого в Мадриде была телеграмма из Парижа: «Опасный анархист… переехал границу у Сан-Себастьяна. Хочет поселиться в Мадриде». Троцкого поместили в мадридскую тюрьму, откуда через несколько дней переправили в Кадис. Там Троцкого известили о намерении испанских властей отправить его ближайшим пароходом в Гавану. Троцкий наотрез отказался плыть на Кубу и предложил отправить его в Америку. После тяжелой борьбы с подключением всех возможных механизмов и полемики в испанских газетах Троцкому разрешили дожидаться ближайшего парохода в Нью-Йорк. 25 декабря 1916 года Троцкий с семьей покидает Испанию и Европу из Барселоны и отправляется в «Новый свет» на испанском пароходе.

В завершении этой истории хочу остановиться на так называемой «программе мира», – как ее понимал Троцкий и излагал в ряде статей, опубликованных в 1915–1916 годах в парижской газете «Наше слово», а затем – в брошюре, вышедшей летом 1917 года в Петрограде. Статья также включена в сборник под общим заголовком «К истории русской революции», изданный у нас в 1990 году. «Программа мира» открывает перспективу послевоенного устройства Европы, какой она виделась Троцкому в разгар Первой мировой войны.