Ципора Кохави-Рейни - Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть первая

“И мой отец не одобрял мою тягу к иудаизму, – сказал профессор и, увидев ее удивленный взгляд, добавил: – ему хотелось, чтобы я стал выдающимся математиком, как говорили мне преподаватели. В конце концов, он изгнал меня из дома. Будучи владельцем типографии, человеком, уважаемым в еврейской общине, он хотел воспитать своих четырех сыновей светскими аристократами и интеллектуалами”.

“Именно из-за изучения иудаизма он выгнал вас из дома?” – зрачки ее расширились от удивления.

“Он не простил мне, что ради польских дел я забросил математику”.

Профессор посмотрела на нее сосредоточенным взглядом, и решительным тоном взрослеющего и бунтующего подростка рассказал, как отец впал в бешенство, когда он сказал ему, что нашел великую истину в “Ясной Книге”, на которую случайно наткнулся в библиотеке. Он решил потратить время на подготовку нового издания с переводом и своими комментариями. Более того, его превращение в сиониста и открытое выражение радикальных взглядов на еврейство Германии, резко отвратило от него отца.

“А как отнеслась к этому мать?” – осторожно, явно колеблясь, спросила она, ибо негоже бередить душевные раны. Но беседа их, перешедшая на личные рельсы, развязала язык профессора перед своей землячкой из Берлина.

“Мама была из классической мелкобуржуазной среды и не могла сдержать гнев отца. Таким образом, я переехал в общежитие”.

Уроки иудаизма чужды Наоми, но тянет ее к символам Каббалы: кажется, что попытка расшифровать эту символику спасет ее от внутренней неуверенности и одолевающих страхов. Знакомство с миром, сотканным из противоречий, заставляет рассматривать любое явление диалектически. Она словно приобретает инструменты, с помощью которых может развязать узлы внутренних, мучающих ее противоречий, изматывающих душу мыслей. Она ищет разгадку внутренних непонятных ей сил, которые в детстве тянули её к иудаизму. В немецкой школе ее преследовало чувство отчужденности, хотя в школьных стенах она не чувствовала атмосферу антисемитизма. Неужели ее отвращение к ассимиляции вытекало из ощущения фальши в стремлении евреев раствориться в христианском обществе?

На уроках Каббалы она слышит вещи, которые не звучали, да и не могли звучать в среде воспитателей в кибуце.

“В периоды кризисов в мире еврейства, Кабала сохраняла сплоченность нации. Древние народы исчезли с лица земли. Еврейский же народ благодаря вере и мистическим учением сохранился”, – говорит профессор и остерегает от распространения движения “ханаанцев”, которое пытается навязать свою идеологию, могущую привести к тому, что еврейский народ потеряет длящийся, к нашему счастью, порыв национальной жизни.

Об атеизме он говорит: “Нет абсолютного неверия, в нем всегда проскальзывает религиозная искра. Как в любой разрушительной силе, в атеизме есть и нечто положительное – освобождение и опасность”.

Он не верит в то, что атеизм представляет часть процесса вхождения еврейского народа в Историю, и добавляет:

“Наш народ не таков, как все остальные народы! Евреи пришли к мысли, что их приведет к полному уничтожению и исчезновению, если они будут объяснять свою сущность только с исторической точки зрения. Евреи не будут существовать без теологии. Если же они пойдут путем других народов, они уничтожат себя”.

Профессор отметает атеизм как антитезу вере: “Атеизм – это безграничная власть страстей без внутренних ценностей. В любой истинной ценностной морали скрыта религиозная основа. Религия обладает силой сдерживания”.

Наоми мысленно иронизирует: марксисты видят главное в социализме, не связывая его с религией, и обманывают сами себя тем, что “строят новый мир”. Благодаря урокам Каббалы она понимает, почему всегда спонтанно сопротивлялась марксизму.

Она бурно переживает лекции каждого преподавателя. Историю преподает доктор Йегуда Бен-Сасон, маленький религиозный еврей. Главная его тема – учение Рамбама – гениального Рабби Моше Маймона, известного в христианском мире, как Маймонид. Она удивлена. Впервые она слышит о еврейском философе и ученом. Рамбам, живший в Средневековье, дискутирует с Аристотелем, принципы философии которого изучил досконально. Отец Наоми часто говорил об Аристотеле, но ни разу не упомянул Рамбама.

Постепенно перед ней раскрывается во всей своей сложности история народа во времена Второго Храма, которую читает в концепции, оспариваемой многими, Гдалия Алон.