Юл Ханчас - Израиль моими красивыми глазами

Мы встретились через месяца два. Я вернулся после курса молодого бойца домой, с автоматом и сумкой халявных марсов и сникерсов с военной базы. Переодевшись в гражданку, с оружием на плече, поехал к друзьям в Ашдод отмечать шабат. Там, возле банка Леуми, я случайно и встретил несчастных на вид, братьев. С пачками денег они стояли у банка, выискивая в прохожих клиентов на обмен валюты. Гелле папа купил новенькуЮл Субару Леонэ. Машина белого цвета красовалась на стоянке возле дома. Права в полиции аннулировали до ожидаемых родов спичечного коробка. Кабан часто звонил им домой и спрашивал, родила ли кошка и как назвали котят. Делал это цинично, на полном серьёзе, как доктор. Гелла плакал и клялся, что он косил по глупости и вполне здоров. Что коробок спичек не может родить котят. И что он уже готов служить. И если надо, то даже немножко больше чем все. Давид же по блату хотел устроиться в столовую аэропорта Бен Гурион, где готовили контейнеры с едой для самолётов. Там можно было жрать сколько угодно и немножко пиздить в семью. Но со справкой от кабана и профилем 21, его не пустили даже на порог. Давид звонил в кабинет врача, требуя помочь ему. Но кабан отвечал на претензии и извинения Давида лаем королевского пуделя и даже переходил на истошный вой. Давид хотел застрелиться, но и оружие ему не выдавали нигде.

Не знаю как именно и чем они его потом убедили, но через год службы в танковых войсках, я напросился служить рядом с домом. И уже в генеральном штабе Тель авива, Кирье, однажды я встретил двух изрядно потолстевших братьев, чистящих мешки с луком и картофелем на кухне в столовой, где мы ели. Вместо автоматов им выдали ножи для чистки, но и это оружие говорило о том, что они вполне достойны называться гордым именем «Солдат Израилев».

В столовой кормили вкусно, но это уже совсем другая история)!

Легенды о том, что евреи любят и умеют экономить, созданы и раздуты до величины дирижабля самими евреями, чтобы экономить и быть в этом первыми. И если для русского человека экономить считается постыдным, то евреи своей экономией могут содержать весь русский мир и еще откладывать немножко себе. Первые еврейские экономисты были отмечены еще при создании древнейшего языка, иврита. Он появился в результате общения Адама и Евы со змеем и стал первым языком на созданной земле.

Разработчики иврита сэкономили в его письменности по самому максимуму. Полностью убрали все гласные, и не остановились на этом. В остром экономическом приступе, словно по заказу редактора свыше, они сэкономили на некоторых первых согласных. Так, одинаковые в написании буквы Б и В, в начале слова читались только как Б. Такая же участь постигла и несчастную букву Ф, которую заменила стойкая П.

Евреи и считаются самыми умными в мире именно потому, что кроме них самих на иврите правильно прочитать не может никто. Человек, безошибочно читающий на иврите без огласовок, приравнивается к полубогу, близок к совершенству, постиг тайну святого Грааля. Уровень Бога достигает в Израиле тот, кто с первого раза без единой ошибки прочитает слово Джигурда или Гондурас, что в русском языке в принципе, одно и то же. Я долго привыкал к письменности иврита без точек, но, то, что в начале слова всегда звучит П а не Ф, запомнил однажды раз и на всегда.

Курс молодого бойца в израильской армии подходил к концу. Наш отряд размещался на территории, которые в последствии были возвращены палестинским мирным жителям. Длинное бетонное здание было укомплектовано двухъярусными пружинными кроватями. Большая часть солдат были русскоговорящие из бывшего СССР. Я лежал сверху. Днём разрешалось заниматься своими делами, и мы предпочитали поспать. Набраться дневным сном сил, перед ночными забегами в женский батальон через дорогу.

Скрипя старой, как само здание, дверью, вошла молоденькая командир роты, израильтянка Сагит. На неё не сразу обратили внимание. При всех её пышных формах и безупречно вздёрнутом к небу ашкеназийском носике, она успела достать всех утренними отжиманиями от пола так, что видеть её никто не желал. Даже в солдатских эротических фантазиях. Сагит достала записную книжку из маленького кармана на большой груди. Открыла её на нужной странице, и громко, чтобы хоть как то обратить на себя внимание, зачитала – «Пидор, на выход, к тебе приехала бабушка!».

Среди шестидесяти моих сослуживцев, готов поклясться, пидоров не было. Никто не отреагировал. Сагит повторила, вглядываясь в написанное – «Пидор, собирайся к проходной. Тебя ждут». Но пидор не откликался. Все переглядывались и не доверительно смотрели друг на друга. Я, на всякий случай, перевернулся на живот, чтобы не смущать своим тылом соседа снизу. Вдруг это он? Из всех шестидесяти солдат, я был уверен только в себе и в том, что пидор точно не я. Сагит знала, что Пидор точно среди нас. Так было написано в её книжице командиром роты. «К Пидору приехала бабушка из Иерусалима. Бабушка Пидора ждёт встречи с внуком», – не унималась настойчивая младший сержант. Но Пидор не сдавался. Признать на четвёртом месяце службы то, что он Пидор, после походов в баню, общих душевых, марш-бросков и двухъярусных кроватей, не хотел никто. Сагит перешла в наступление и наконец, зачитала фамилию – «Пидор Богданов, с вещами на выход!!».