Array Коллектив авторов - Горькая доля детства. Рассказы о днях оккупации

После освобождения брата забрали в армию. Он погиб уже после взятия Берлина. Где-то в 1946 году. Переселяли поляков туда, где раньше были немцы. Там его и нашла чья-то пуля.

Помню еще, как немцы убили моего дядьку, брата отца. Поляка по национальности. Поймали и расстреляли. Он был в советских партизанах. До войны работал на руководящей должности в райкоме партии. Запретили хоронить на католическом кладбище. Могилу вырыли за его пределами, на самом конце. Отец пошел на похороны, несмотря на предупреждения. Мол, хлопнут и тебя там. И взял меня с собой. Мать решила остаться дома.

После войны мы, наверно, как и все мальчишки того времени, любили возиться с оставленными в разных местах боеприпасами, выплавлять из снарядов тол и пускать ракеты. Однажды это привело к трагедии – ученику нашей школы оторвало руку. Война продолжала свое черное дело.

Родился 26 декабря 1937 года в деревне Кругелъ Каменецкого района Брестской области. Литературовед, писатель. Исследователь в области истории, теории и методологии белорусской литературы и литературной критики. Академик HAH Беларуси, доктор филологических наук, профессор.

Деревня наша расположена неподалеку от западной границы. По прямой – в каких-нибудь двадцати километрах от нее. По любым меркам – это не расстояние. Поэтому признаки приближения войны, о которой все откровеннее говорилось летом 1941 года, люди почувствовали здесь раньше, чем в белорусской глубинке.

Так началась беседа с давним моим знакомым – академиком Владимиром Васильевичем Гниломедовым. Как и в аспирантские годы, он также приветлив и готов к серьезному разговору. Тем более, что тема войны для него не пустой звук. Она прошлась и по его только что начинавшейся жизни.

– Тем грозным для страны летом 1941 года, – вспоминает Володя, – над деревней частенько стали пролетать самолеты. Чьи они, никто толком не знал. Гул их был слышен и утром 22 июня, но на него не обратили особого внимания. Привыкли. А через какое-то время радио сообщило, что Германия напала на Советский Союз.

Вскоре появились и сами завоеватели. Они ехали в сторону Каменца на мотоциклах с колясками… С автоматами на груди, в серо-зеленых мундирах с закатанными рукавами и в касках, под которыми блестели черные очки. Спереди на каждом мотоцикле был закреплен пулемет. Сделав короткую остановку в деревне, покатили дальше по дороге на райцентр. Похоже, что это была разведка. За ней, грохоча и поднимая тучи пыли, проследовала военная техника. С одной из машин соскочили солдаты, разделись и стали обливаться колодезной водой. К ним присоединялись новые партии. А потом начался всеобщий обход дворов с изъятием кур, яиц, масла, поросят и прочей крестьянской продукции. Основательно подчистили съестные припасы сельчан.

После первой встречи немцев долго не видели. Огненный вал войны покатился дальше на восток и пущане очутились в глубоком тылу. Но без внимания деревню немцы не оставили. Новая власть появилась уже в середине июля. Избрали старосту и его помощников. Население обязали работать, а продукцию сдавать на нужды рейха. За неповиновение – расстрел. Жить приходилось под постоянным страхом.

Повсюду собирались списки советских активистов – коммунистов, работников НКВД, а также красноармейцев и евреев. Судьба их, судя по слухам из других мест, была предрешена – расстрел. У нас в пособники Советов записали даже начальника почты. Отвезли его в Каменец и долго с пристрастием допытывали, а в конце допроса жестоко побили. Чудом удалось избежать смерти.

А полицаи за малейшую провинность наказывали даже мальчишек. Однажды и я попал под их скорую на расправу руку. В тот нестерпимо жаркий летний день пас гусей за околицей. Птицы мирно пощипывали траву, в которой безумолчно стрекотали кузнечики, а я пробовал жевать горьковатый на вкус придорожный щавель. Пытаясь еще чем-нибудь развлечься, во весь голос затянул любимую песню:

Допеть мне не дали. Неожиданно из-за спины выехала большая группа жандармов и полицейских на велосипедах. «Попался! Твою мать! – грязно выругался старший из полицаев, которого я знал в лицо. – Думаешь, снова пришли Советы? Может, еще и «русскую» нам станцуешь?» Остальные в тон главарю дружно зареготали.