Х. Семина - Записки сестры милосердия. Кавказский фронт. 1914–1918

А в Казани встретил меня – четырнадцати с половиной лет, маленькую, худенькую девочку. Полюбил. Два с лишним года ждал, чтобы подросла его невеста и будущая жена. И когда мне исполнилось шестнадцать с половиной лет – женился на мне.

– Что дома, все благополучно? Алексей что пишет? Яшка все пьянствует?

– Алеша пишет, что хоронят то одного, то другого убитого сальянца. Много уже убито офицеров! Убит Гриша Офонасенсенко; убит капитан Федоров! Жена его поступила на службу. У них ведь никаких средств не было, кроме его жалованья.

– Разве не дают пенсию семьям?

– В конце концов дадут маленькую, конечно! Но когда это еще будет?! Здесь как-то ничего не знаешь! А сколько знакомых уже убито, наверно. В городе на каждом шагу встречаются женщины в трауре. Потери на Западном фронте очень велики!..

– А вот и моя штаб-квартира! – сказал муж, показывая на крошечный домик, как мне показалось в темноте.

Двуколка подъехала к деревянному забору и остановилась. А я и не заметила, как мы доехали! Муж соскочил с двуколки, взял меня на свои сильные руки и поставил на снег.

– Ну, идем!

Мы вошли в калитку и по деревянным мостикам дошли до крыльца. В сенях было совсем темно! Солдат лег, вероятно, спать и потушил лампочку… Вот дурак!

Но в эту минуту открылась дверь в освещенную комнату; посреди комнаты стоял грубый деревянный стол, выкрашенный черной краской; над столом висела керосиновая лампа; вокруг стола стояли несколько некрашеных стульев.

– Это наша общая столовая. А там моя спальня, – он показал на открытую дверь.

– У тебя очень хорошо!

– Тебе нравится?

– Я так рада видеть тебя, что мне все нравится, что окружает тебя. А вот и Гайдамакин приехал с багажом!..

– Ваше высокоблагородие, куда сундуки нести?

– Да у меня одна только комната! Вон та, где я спал до сих пор. Если поместятся все сундуки и чемоданы, несите туда! Другого места нет, – сказал муж.

Я пошла в его спальню.

– Здесь темно! Зажгите лампу, пожалуйста!

– Да лампа-то только одна в столовой! Я зажигаю свечу, когда прихожу спать ложиться. Клюкин, принеси из кухни свечу.

Когда принесли свечу и зажгли, я увидела маленькую комнату с двумя ничем не завешенными окнами. В углу, у стены, стояла узкая железная солдатская кровать. Почти посреди комнаты стоял раскрытый чемодан мужа. Тут же валялись сапоги, носки и другие вещи мужа. Около кровати на пустом ящике стояло блюдце с куском догоревшей свечи. Кровать не была сделана: подушка свернута валиком, простыня скручена жгутом, а стеганое шелковое одеяло валялось на полу. И ничего больше – ни стола, ни стула, – ничего решительно! Одна узкая железная кровать и несколько гвоздей, вбитых в стену, на которых висели вещи мужа да полотенце.

Все стояли молча, разглядывая комнату, точно в первый раз видели ее… Молчала и я…

Прерывая молчание, муж сказал:

– Видишь ли, здесь ничего достать нельзя! Да и телеграмма твоя получилась поздно. Но завтра я пошлю разыскать какую-нибудь мебель. Этот дом был пустой, но там выше, где штаб, были дома с мебелью. Сегодня как-нибудь устроимся; переспим, только ведь одну ночь…

Я ни слова не сказала. Но он видел, что я подавлена обстановкой…

– Конечно, устроимся! На то и война, – только и могла я ответить…

– Несите вещи! Вот ставьте их здесь! На двух сундуках можно устроить постель для меня, ты еще не видел, что я привезла.

– Боже мой! Да ты полдома привезла!.. – сказал он, увидев, сколько сундуков внесли в комнату.

– Постели для барыни на моей кровати, а мне на полу. А мы пойдем ужинать! Ты голодна?

На столе кипел самовар, стояло жареное мясо, хлеб… Но есть не хотелось…

– Как это ты решилась пойти на курсы? И мне ни слова не писала об этом!

– Хотела, во-первых, быть с тобой или хотя бы поближе к тебе! А во-вторых, должна же я хоть чем-нибудь помочь Родине!

– Попробуй, если сумеешь! Да что ты так смотришь на меня?

– Смотрю! Соскучилась по тебе. Но ты как-то странно изменился!

– Я и сам знаю, что изменился. Поживешь здесь – и ты изменишься… Но я бы не хотел, чтобы ты долго оставалась здесь! Здесь обстановка тяжелая, грубая. Никаких удобств – даже самых минимальных, человеческих.

– Ты не рад, что я приехала к тебе?

– Тиночка, родная, любимая, ты для меня больше жизни! И видеть тебя – для меня большое счастье! Я так рад, что ты опять со мной! Но ты же знаешь, что я не умею высказать все, что я чувствую и думаю! Но я был бы спокойнее, если бы ты жила дома! Пока здесь ничего не угрожает. Позиции далеко… А раз ты уже здесь, то поживи до Рождества! А после Рождества уезжай домой… И если уж очень хочешь помогать Родине, работай в каком-нибудь из госпиталей – там, наверно, много запасных госпиталей стоит! Ну а теперь пора спать! Два часа уже!..