Григорий Григоров - Повороты судьбы и произвол. 1905—1927 годы

меня очень насторожила одна фраза Дискантова, которую он произнес, сославшись на какой-то авторитет: «Не так важны факты, как идеи, освещающие их». Он еще фанатично верил в возможность в условиях диктатуры пролетариата создать государство для народа.

Хотя в те годы мы быстро набирались ума-разума, нам еще было трудно осознать, насколько страшная суть заключена в подобных установках. Но довольно скоро многим из тех, кто активно поддержал революцию во имя осуществления прекрасной идеи, стало ясно, что под прикрытием высоких социалистических лозунгов начался беспримерный в истории человечества период физического уничтожения всех инакомыслящих. Жизнь сводила меня с Дискантовым еще несколько раз. Наши встречи всегда были очень дружескими, мы вспоминали юность и нашу фанатическую веру в возможность справедливого общества. Но с каждой новой встречей мы оба все больше убеждались, что от нашей веры остается все меньше и меньше. В начале 1920 года мы встретились в городе Павлограде, где Дискантов был начальником политотдела Павлоградского

гарнизона. Не знаю, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, если бы не рекомендация Дискантова назначить меня начальником эшелона мобилизованных украинцев, которых надо было доставить в Москву. Дискантов знал о моей давнишней мечте учиться. Но для этого мне, политработнику Красной армии, надо было попасть в Москву и добиться разрешения на демобилизацию через ПУР (Политическое управление Реввоенсовета республики). Мне это удалось, и я на всю жизнь сохранил благодарность Дискантову за понимание моих сокровенных устремлений и своевременную дружескую помощь.

Возвращаюсь к моей жизни в поселке Лозовом. После скандала в парикмахерской Кислова я твердо решил искать счастья в большом городе. Больше всего мне рассказывали о Екатеринославе, Харькове и Полтаве, городах, близко расположенных к узловой станции Лозовая. Я свой выбор остановил на Екатеринославе – не только потому, что там жила моя сестра, но еще я знал, что город расположен на Днепре, в то время как ни в Харькове, ни в Полтаве не было приличной реки. Почему-то с самого детства я любил реки. Любовался движением пароходов и барж. C речными и железнодорожными магистралями в моем сознании связывалось бесконечное движение и таинственные неизведанные края. Как часто, стоя на станции либо на речной пристани, я с завистью смотрел, как удалялся пароход или поезд с пассажирами. Несколько раз я «зайцем» ездил в товарных вагонах до станций Панютино, Самойловка, Варварка и даже до Павлограда. Хотя это было сопряжено с некоторыми опасностями, я все же испытывал огромное удовольствие от такого «туризма». Во время Гражданской войны мне пригодился этот опыт.

И вот наконец пришло время, когда я, пятнадцатилетний юноша, беспаспортный мещанин, не имея в кармане никакого свидетельства, удостоверяющего мою личность, решил один, без сопровождения старших, отправиться в большой промышленный город. Город меня манил, но в то же время и пугал. Я читал уже о подобных путешествиях знаменитого Ломоносова, Максима Горького, Михаила Фарадея – их образы меня вдохновляли.

Абрам Шлионский и Матус Канин, мои друзья и учителя.

Стояло замечательное июньское утро, когда с мешком за плечами я направился на станцию. Я с грустью смотрел из окна вагона и видел, как мама махала платочком и вытирала слезы. Так кончилось мое отрочество. Я приехал в город Екатеринослав, большой промышленный и торговый центр Приднепровья.

В судьбе каждого человека иногда большую роль могут сыграть встречи с незаурядными, талантливыми, волевыми, целеустремленными и одновременно высоконравственными личностями. Начиная воспоминания о периоде моей жизни в Екатеринославе, забегу несколько вперед. В небольшом отступлении кратко опишу то, что прямо или косвенно связывало меня с двумя неразлучными друзьями, двумя молодыми людьми – Абрамом (Мулей) Шлионским и Матусом Каниным в течение нескольких лет начиная с 1915 года. Вполне возможно, что, если бы я не встретил их, моя жизнь пошла бы по иному пути, может быть, и менее драматичному. Но я до конца своих дней буду благодарен им за то, что они привили мне любовь к систематической учебе, литературе, науке и мировой культуре в самом широком понимании.

Время было смутное, общество бурлило. Большинство хотело перемен, но сравнительно небольшая часть боролась за эти перемены активно, основная масса народа была довольно пассивной. Шлионский и Канин принадлежали к наиболее активной части молодежи, они участвовали в демонстрациях, очень много времени отдавали занятиям в различных кружках: рабочих, студенческих, гимназических. Оба друга были высокообразованными и прогрессивными людьми, безоговорочно выступали за ликвидацию реакционного монархического режима в России. Расходились они принципиально в путях решения вечного еврейского вопроса.