Роберт Робинсон: Чёрный о красных: 44 года в Советском Союзе

Тогда он попросил меня показать паспорт. Я отказался, и он потребовал объяснить причину. «Насколько я понял, вы получили указание выдать мне въездную визу в Соединенные Штаты, и предъявлять паспорт для этого не обязательно».

Он согласился с этим, но потребовал показать документы, чтобы удостовериться, что я именно тот человек, за которого себя выдаю. Пришлось мне показать паспорт. «Да вы советский гражданин! — воскликнул он. — Как так?» Я ответил, что это длинная история, которую я расскажу ему в другой раз. Он выдал мне визу на отдельной бумаге, чтобы у меня не возникло осложнений при въезде в США. Итак, Зильфа вернулась в Уганду, а я полетел в Нью-Йорк, с пересадкой в Майами. Последний раз я был в Майами сорок семь лет назад на пути с Кубы, куда ездил, чтобы навестить мать. Когда самолет садился в аэропорту Майами, я вспомнил нашу встречу. Вспомнил и то, как принял роковое решение поехать в СССР.

В Нью-Йорке я хотел повидать брата, который жил в Гарлеме. О приезде ему не сообщил — явился без предупреждения. Брат не мог поверить своим глазам. Он не надеялся меня увидеть, хотя я писал ему из Уганды, что мне удалось вырваться на свободу. Мы обнялись. Он дрожал от волнения. Глядя на него, я не мог сдержать слез. Я готовил себя к встрече и не хотел показывать своих чувств, но мы оба были так счастливы, что я не стал сдерживаться. Вечером он повел меня ужинать, и мы прекрасно провели время.

Брат рассказал мне, что в 1945 году он ездил в Вашингтон, ходил на прием в Госдепартамент, в надежде вызволить меня из Советского Союза. Он собирался послать мне официальное приглашение, но кто-то из чиновников посоветовал не тратить время, потому что в советском посольстве сообщили, что я отказываюсь выезжать. Когда я последний раз видел брата в тридцатые годы, он был женат, но теперь жил один. Объяснять причины развода он не стал.

Манхэттен оказался не таким, каким я его представлял. Гарлем пришел в страшный упадок. Я ожидал, что по сравнению с 1933 годом он станет лучше, а не хуже. Мы прошли по 125-й улице и Седьмой авеню: там, где прежде фланировали одетые с иголочки кутилы, я увидел жалкого вида бедняков среди куч мусора. Я спросил у брата, когда началось это обнищание, ведь мне говорили, что положение американских чернокожих в политическом, экономическом и социальном отношении изменилось к лучшему, и я ожидал увидеть действительно серьезные перемены.

Из Нью-Йорка я прилетел в Вашингтон. Билл Дэвис встретил меня, привез на Пенсильвания-авеню 1600 и сфотографировал на фоне Белого дома. Я поведал ему историю своей жизни подробнее, чем мог сделать это раньше, в письмах и телефонных разговорах. Он заверил меня, что я могу рассчитывать на получение вида на жительство в Америке, попросил оставить несколько фотографий и сказал (не вдаваясь в подробности), что попробует мне помочь. Уповая на то, что усилия Дэвиса увенчаются успехом, я вернулся в Кампалу на работу.

Вскоре я получил инструкции от Дэвиса. Поскольку в Кампале не было американского посольства, мне предстояло поехать в столицу Кении, Найроби, и забрать в посольстве США адресованный мне конверт с документами, необходимыми для въезда в страну. Позднее я узнал, что Дэвис больше часа объяснял мою ситуацию государственному чиновнику в Управлении по иммиграции и натурализации в Балтиморе, показывал ему мои документы, письма и в конце концов уговорил его выдать мне специальное разрешение, позволяющее беспрепятственно въехать в США.

Я приехал в Найроби, окрыленный надеждой, однако сотрудница американского посольства сказала, что никакого пакета на мое имя они не получали. Она ожидала, что я уйду, но я не сдавался — потребовал обратиться к начальнику и убедиться, что почты на мое имя действительно нет. Увидев мою настойчивость, она попросила подождать, куда-то сходила, вернулась с конвертом и сказала, что раньше о нем не знала. Однако, добавила она, ей необходимы дополнительные инструкции, поскольку не все формы заполнены соответствующим образом, и отказалась выдать мне документы. Мои попытки ее переубедить ни к чему не привели.

Я возвратился в Кампалу, позвонил Биллу Дэвису в Америку и описал ситуацию. Как я потом узнал, после разговора со мной он позвонил Барбаре Уотсон, помощнику госсекретаря по консульским вопросам и вопросам безопасности, и рассказал ей, что со мной произошло в Найроби. Уотсон пообещала телеграфировать в посольство Найроби, вызвать сотрудницу посольства на Сейшельские острова на встречу и потребовать объяснений.