Иван Святов: Корабли и люди

В феврале 1921 года меня, Померанцева и Колоскова приняли кандидатами в члены РКП (б), а через неделю или две председатель партячейки Бородин-Посадсков предложил нам в порядке партмобилизации поступить в войска ВЧК. «Будете носить кожаную куртку, красные галифе и наган сбоку», – говорил он нам. Против такого соблазна трудно устоять в семнадцать лет – и мы не устояли! Получили направление сначала в Уездный комитет, затем в Губком и наконец в ЦК РКП(б) в Москву.

И вот мы, трое деревенских парней, в Москве. С котомками за плечами расспрашиваем прохожих, милиционеров, где находится ЦК партии. Прохожие пожимают плечами, милиционеры смотрят в какие-то справочники, но ответить, где помещается ЦК, не могут. Кому-то из нас пришла в голову мысль посмотреть комсомольский билет. На обороте был указан адрес типографии, где печатался билет. Пришли по этому адресу, и нам удалось наконец узнать, где находится главная российская власть.

На пару дней, пока решалась наша судьба, нас поместили в каком-то фешенебельном особняке с зеркальными стёклами, расписными потолками, позолоченной мебелью, никелированными мягкими кроватями, застланными ослепительно-белыми простынями и цветными шерстяными одеялами. Долго мы не решались расположиться на этих кроватях, пока кто-то из бывалых обитателей этих мест не вразумил нас и не наставил на путь истинный.

Через два дня нас направили в распоряжение ЦК КП(б) Украины в Харьков. Перед отъездом мы получили сказочно богатые, по нашим понятиям, пайки, командировочные деньги и проездные документы. В шикарном «Метрополе» по проездным документам мы обзавелись железнодорожными билетами и отправились на Курский вокзал.

К нашему удивлению, билеты оказались в вагон первого класса, а поезд Москва – Харьков весь состоял из классных вагонов и с электрическим освещением. Благожелательного «бывалого» товарища в вагоне первого класса не оказалось, а проводнику наша деревенская внешность не внушила достаточного уважения – он нас не пригласил в купе, сами мы там устроиться не посмели и попросту расположились в тамбуре вагона.

Через два дня рано утром мы оказались на Харьковском вокзале, переполненном разношёрстной толпой. Усталые и лишённые сна в тамбуре, мы пристроились к вокзальной стене и вздремнули. Часов в восемь мы с Колосковым пошли умываться, а Коля Померанцев остался сторожить наши вещи.

Когда мы вернулись, у Коли был страшно удручённый вид: он сидел на полу и держал между ног два наших вещевых мешка со скудными запасами продуктов, прихваченными нами в Бессоновке. То ли он вздремнул, то ли загляделся, но мешок с полученными в Москве продуктами бесследно исчез, как и собственный Колин мешок.

Обругав товарища растяпой в довольно крепких выражениях и тем самым его успокоив, мы кое-чем позавтракали и отправились на поиски украинского ЦК. Там нас долго не задержали и дали направление в Винницу в политотдел 12-й дивизии имени Петросовета войск ВЧК Украины.

Добирались мы до Винницы уже не так комфортабельно, как от Москвы до Харькова. Ехали на подножках и на крышах товарных и воинских поездов. На длительных остановках варили на кострах оставшуюся пшённую кашу без соли, но не унывали.

В Киеве повисли на подножке классного вагона, двери которого не открывались. Висело нас человек десять. Кто-то сундучком разбил стекло двери, и нас всех, висящих на подножке, сняли с поезда в Дарнице и отправили в комендатуру для выяснения виновного. Пока выясняли, поезд ушёл. Устроились мы часов через пять на крыше вагона товарного поезда. Но оказалось, что происшествие на станции Дарница было для нас счастливым. Как потом мы узнали, поезд, с которого нас сняли, где-то под Фастовом атаковала банда махновцев. Всех коммунистов и евреев перестреляли, а пассажиров поголовно ограбили.

В Виннице, прежде чем явиться по месту назначения в политотдел 12-й дивизии, мы выкупались в Южном Буге и предстали перед начальством чистенькими и свежими. Начальник политотдела Владыкин решил, видимо, что мы особой ценности как политработники не представляем, и приказал назначить нас политруками взводов в разные бригады. Со слезами на глазах мы упросили его нас не разъединять и отправить служить в одну бригаду.

Владыкин пожалел мальчишек, и мы попали в политотдел 51-й бригады, дислоцировавшейся в Коростене – городе областного подчинения меньше чем в ста километрах от Житомира. А там, опять со слезами на глазах, выпросили назначение в политсекретариат 197-го отдельного пограничного батальона той же 51-й бригады.