Сергей Лебедев - In Memoriam. Сборник воспоминаний, статей, иных материалов

Для всех студентов Виталий Алексеевич Кабатов был жизненным примером невероятной силы духа и доброжелательности, он умел найти подход к каждому. Он обладал способностью оценивать студента с точки зрения уровня подготовки с одного взгляда, был человеком необыкновенной проницательности.

Когда я учился в аспирантуре МГИМО, Виталий Алексеевич был моим научным руководителем. Впоследствии наши пути пересекались и за пределами лекционных аудиторий, в том числе в Третейском суде при РАО «ЕЭС России», где Виталий Алексеевич был арбитром.

Требовательный как к себе, так и к окружающим, он пользовался огромным уважением коллег. Это качество заставляло не только молодых, но и зрелых его коллег стремиться к высочайшему профессиональному уровню.

Виталий Алексеевич Кабатов навсегда останется в моей памяти образцом ответственности, достоинства и профессионализма. Одним словом, Человеком с большой буквы!

Мне повезло на первом году обучения застать лекции Виталия Алексеевича по римскому праву (говорят, мы стали последним курсом, которому он читал их; впоследствии он вел только семинары).

Я явственно помню один эпизод в самом начале, который определил настроение всех последующих лекций. Мы сидели, сосредоточенно записывали, и тут Виталий Алексеевич сказал: «Обратите внимание на следующий слайд (все подняли головы)… Это балкончик Джульетты в Вероне. Красивый, правда?» А потом зачитал отрывок из Шекспира.

Не раз он потом обращался к тому балкончику, к стихам, неожиданным и ярким сравнениям. Если бы не это, вряд ли бы воспоминания о римском праве были такими живыми и лиричными.

Вернулся я из армии советской, и надо мне было закрыть все «долги» за первый курс (я без потери курса переводился с «вечерки»). Наступает время «Ч», и мне сдавать «Рим». Прихожу к Виталию Алексеевичу.

– Пойдемте на кафедру. Вы как предпочитаете сдавать – по билетам или без?

– Проще без билетов.

– Я тоже больше люблю без.

Я плохо тогда представлял, кто такой Виталий Алексеевич. Он меня «прогнал» с первой страницы учебника (кажется, тогда у нас был Новицкий) до Фальцидиевой четверти. Помучив меня по полной программе, Виталий Алексеевич (как обычно) попросил меня вложить ему ручку в руку. Поставил он мне тогда «отлично» с кратким комментарием: «После армии так владеть предметом…». Это было действительно лестно. «Учитесь!» – сказал мне Виталий Алексеевич, о чем я помню всегда.

Бывают люди, которые своей жизнью дают пример того, каким можно и нужно быть. Профессор Кабатов навсегда останется для меня не только первым учителем в профессии, но и образцом скромности, которая сопровождает только истинно достойных людей. Силой своего характера и спокойной уверенностью он давал нам уроки даже тогда, когда мы этого не понимали. Со временем в разговорах с однокурсниками я осознал, насколько огромное влияние Виталий Алексеевич оказал на всех нас. С нами навсегда остаются его уроки – как профессиональные, так и человеческие.

Изучение любого искусства начинается с признанных классических образцов. Они дают точку отсчета и задают критерии качества. В европейской правовой традиции таким образцом признано римское право, консолидированное в Юстинианов Сorpus iuris civilis . Год за годом первокурсники факультета МП, изучавшие римское право под руководством Виталия Алексеевича Кабатова, не только получали основательное знакомство с классическим образцом стройной и строгой правовой системы, но и проникались наглядным – и весьма редким – человеческим образцом сочетания интеллектуальной строгости и душевного благорасположения к окружающим. Профессор Кабатов идеально соответствовал своему предмету. Высокий, прямой, в неизменном строгом костюме и с ясным взглядом, он, казалось, вобрал в себя прямоту и твердость Законов XII таблиц. Его голос, звучавший как хрипловатый шепот, поверяющий непосвященным тайное знание, излагал логику гаевских и ульпиановских построений так же стройно и легко, как сами классики писали свои responsa . Всякий раз, когда в завершение лекции он поднимал руку, чтобы написать мелом на доске крылатую фразу-максиму, замерший в тишине лекционный зал № 7 получал не только урок золотой латыни, но и достойный античности урок силы человеческого духа. Телесная демонстрация этой силы была слишком наглядной, да что там – откровенно пугающей, чтобы оставаться неосознанной даже и 16-летними юнцами. Но мы вряд ли вполне понимали, что именно дух этот питал его редкостную душевность. Не осознавая как следует ее истоков, мы тем не менее явственно ощущали ее проявления. Тропизм юности заставляет внешне заносчивых молодых людей искать душевного сочувствия себе, но не приемлет ни фальши, ни снисходительности. Многие из нас находили повод – пусть наивный, надуманный – обратиться к Виталию Алексеевичу с каким угодно вопросом для того, чтобы унести в ответе, по форме вполне деловом, теплое ощущение искренней благожелательности, предназначенной непосредственно, лично нам. Это ощущение неизменно сопровождает воспоминание о Виталии Алексеевиче… Нет, на самом деле оно составляет главное содержание и ценность воспоминания о нем, подобно тому как главное ценностное содержание самого римского права составляет идеал классической человеколюбивой формулы Цельса: «Ius est ars boni et aequi» (D. 1.1.1.pr.).