Джеффри Монсон - Путь бойца. Автобиография без купюр. О себе, победах и поражениях

Я слышу щелчок десятисекундного предупреждения, сближаюсь с соперником и хватаю его. Он даже не покачнулся. Мы просто сцепились, смотрим друг на друга и киваем. Знак уважения. Он весь в крови. Кровь покрывает его лицо и размазана по груди. Моя кровь.

Бой окончен. Толпа людей стремительно выливается на ринг.

Мы обнимаемся. Я пожимаю ему руку, а также и другим, стоящим в его углу. Я обнимаю своих ребят, они ничего не говорят. Мы все знаем, что я проиграл. Нас вызывают и объявляют победителя, поднимая его огромную смертоносную ручищу. Я опускаю окровавленное лицо, в это время стадион взрывается одобрительными возгласами. Сам Владимир Путин идёт на ринг, раздаётся неодобрительный гул. Люди не настроены на речи. По крайней мере сейчас. Два человека отдали себя целиком и полностью в испытании кровью. Что на данный момент кажется более важным, чем политика.

Адреналин, который заряжал меня так долго, растаял. Меня тошнит. На пути в свой угол я чувствую кровавую рану, прожигающую плоть прямо за большой берцовой костью, и падаю.

Это был последний шаг, который я смог сделать перед последующими шестью неделями.

Отца своего я не знал. Он погиб в результате несчастного случая на работе, когда мне было всего два года. На складе его сбил грузовик. Отец умер на месте.

Первое воспоминание моего детства – холодным осенним днём мы с мамой, держась за руки, стояли у могилы отца. Это было в Миннесоте на севере США. У мамы перехватило дыхание, она опустилась на колени. А я просто стоял, слушая её рыдания, и капли дождя стучали по моему зонту. Мне всего лишь два года. И я слишком мал, чтобы понять происходящее. Но эта сцена словно отпечаталась навеки в памяти.

Вскоре мама снова вышла замуж. Продавая мотоцикл отца, она познакомилась с будущим мужем. Его звали Майк. Майк служил в армии, участвовал во Вьетнамской войне. Поэтому жил он по-военному строго. Мне он никогда не давал спуску, а мама в нём нуждалась, по крайней мере в тот момент. Маме требовался человек, который бы мог о ней позаботиться, и Майк просто это делал. Он был трудягой, надёжным парнем, на котором держалась наша семья. Мы за него держались.

Да, Майк был надёжным, но в нём отсутствовала теплота. Он с трудом выражал свою любовь. После службы в армии он работал охранником в тюрьме и в семью притащил эту казёнщину. Всё односложно и просто: «Да, сэр! Нет, сэр!»

Мы приезжали в Миннесоту к моим бабушке и дедушке на их ферму в сорок акров. Для меня, ребёнка, открывался огромный мир с бесконечными кукурузными полями, большим амбаром, в котором поселился целый клан кошек, подкармливаемых мной и двоюродными братьями и сёстрами. Мы давали хвостатым клички и пытались их поймать.

Все мои двоюродные братья и сестры жили неподалёку. Мы дружили. Наша жизнь становилась сплошным приключением среди стеблей кукурузы и тюков прессованного сена. Тёти и дяди любили меня. Бабушка обожала и была нежна со мной. Жизнь в Миннесоте на ферме – один из самых счастливых периодов в моей жизни.

Такое блаженство, однако, продолжалось не слишком долго. Вскоре Майка отправили на службу за границу. Итак, когда мне было примерно четыре года, мы переехали в Гамбург, в Германию. Тут-то и начались мои трудности. У меня появился братик, и мы вчетвером жили на военной базе для американцев. Там я пошёл в школу, учился вместе с детьми, оказавшимися в подобной ситуации. Нас словно вырвали с корнем, и мы, как перекати-поле, не оставались на одном месте надолго. У нас исчезло чувство семьи, общности, несмотря на то, что мы все вместе жили на американской территории в другой стране. Мы были временщиками, а это не рождало ни настоящей дружбы, ни крепких чувств. Такова судьба всей армейской пацанвы.

Возможно, у меня не числилось настоящих друзей, но враг имелся точно. Его звали Патрик-Немец, он жил в другом комплексе по соседству со мной. Не знаю, почему его так прозвали, он был американским пареньком, живущим на базе, но для меня он стал сущим наказанием. Он был постарше и покрепче, с оливковой кожей и густыми кучерявыми каштановыми волосами. А ещё он был подлым. Всё время старался меня отлупить. Колотил меня кулаками, верёвками, палками, всем, до чего мог дотянуться. Настоящий хулиган! Однажды он и несколько его приятелей прижали меня к забору. Один из них взял кожаный ремень. Они менялись, нанося сильные звонкие удары. Я ничего не мог с этим поделать и позволял себя истязать. Это отвратительное чувство беззащитности и беспомощности я помню до сих пор.