Исаак Штокбант - Интервью с самим собой

Петрозаводск. В этом театре я пошел на сделку с партией

– Мне достаточно и того, чем я занимаюсь. Если моя работа их не удовлетворяет, могу написать заявление об увольнении.

– Исаак, не дури. Если бы было так, они бы не советовали поговорить с тобой.

– Это что, сделка?

– Называй как хочешь. Почётное звание тебе не помешает.

– Главный режиссёр и парторг в одном лице? Разве может быть такое?

– Раз предлагают, значит может. Пособираешь членские взносы один год, получишь звание, а потом перевыберем по твоей просьбе… Давай ещё по одной… Подумай.

Выпили «ещё по одной». Закусили селёдочкой с картошкой.

– Ну как, Исаак?

– Дай подумать. – Я уже знал, что соглашусь, но было как-то стыдно перед собой.

Меня выбрали в секретари. Через месяц присвоили звание заслуженного деятеля искусств Карелии. По прошествии года я провёл партийное собрание, на котором попросил освободить меня от почётной партийной нагрузки в связи с чрезвычайной загруженностью в должности главного режиссёра. Меня освободили. Почётное звание никакой радости мне не доставило. Было стыдно, что получил его в результате сделки с партией. Вот такая некрасивая история. Каюсь.

Теперь я не состою ни в какой партии. Если бы какая-либо из них предложила мне вступить в её ряды, я бы нашёл повод отказаться.

Почти полвека я состоял в КПСС. Этого вполне достаточно для жизни одного человека.

Питерское ТV снимает про меня кино. Почему? Наверно, потому, что сегодня я, один из немногих, ветеран Великой Отечественной, «в строю», руковожу крупным театром, ставлю спектакли.

– Исаак Романович, мы вас снимаем, когда вы выходите из машины, поднимаетесь по парадной лестнице и входите в театр.

В театр обычно я вхожу со служебного входа. Но для кино снимают красивый кадр.

– Спасибо, Исаак Романович! Снято! Теперь вы идёте по вашему длинному коридору к себе в кабинет.

Иду, такой деловой и независимый, со скоростью, с какой давно уже не хожу.

– Исаак Романович, нельзя ли помедленнее. Мы не успеваем.

– Для вас, пожалуйста. – Засовываю одну руку в карман и иду медленно, как будто по пути о чём-то думаю.

– Снято! Теперь, Исаак Романович, входите в свой кабинет, садитесь за стол и начинайте работать.

Совершаю всю эту процедуру. Усаживаюсь за стол, напяливаю очки на нос, открываю какую-то папку, что-то отмечаю карандашом на какой-то деловой бумаге.

Господи! Неужели люди, которые будут смотреть всё это по телевизору, не понимают, что это фальшак, кино, что человек не может серьёзно работать, когда его снимают. Невольно вспоминаю, как по телеку почти ежедневно показывают Владимира Владимировича, когда он принимает губернаторов, и те докладывают ему, что у них в крае, области, всё развивается по плану. Жужжат камеры. Владимир Владимирович привык. Это тоже работа. Но губернаторы, все как один, сидят на краю кресел, спины выпрямлены, как будто проглотили линейку, докладывают чётко, речь заучена заранее. Снимается кино.

Снимается кино

– Спасибо, Исаак Романович! Снято! Теперь отдохните немного. Мы найдём место для кресла, в котором вы будете отвечать на вопросы.

Киношники двигают кресло по кабинету в поисках места с хорошим задним планом.

– Садитесь, Исаак Романович. В камеры не смотрите. Смотрите на Галю, которая будет задавать вопросы.

– Конечно, буду смотреть на Галю, приятно смотреть на красивую девушку.

Ай да Исаак! Отмочил комплимент! Гале приятно. Далее идут вопросы, на которые я отвечал уже множество раз, – довольно скучное дело.

– Исаак Романович, я задам вам последний вопрос. Вы поставили огромное количество спектаклей. Волнуетесь ли вы по-прежнему?

Волнуюсь ли я? Перед выпуском каждой своей новой работы, я не совсем нормальный человек. Я наэлектризован, как рыба-скат. Ко мне лучше не подходить с вопросами, не касающимися выпуска спектакля. В этот период, несмотря на мои годы, я ничем не болею. Все мои болезни куда-то отступают. Как во время войны, когда солдаты на передовой не болели ни ОРЗ, ни расстройством желудка, ни какими другими болезнями. Это тайна человеческой природы. Во время премьеры я прячусь за шторой в директорской ложе, чтобы меня не видели. Я «играю» вместе с актёрами, на моём лице отражается всё, что происходит на сцене. Рядом со мной сидит режиссёр Геннадий Май. Я вижу, как он взглянул на часы. Мне хочется огреть его стулом по голове. Как он может смотреть на часы в такую минуту! Потом – поклоны. Артисты вызывают меня на сцену.