Евгений Захаров - Летопись Кенсингтона - Фредди и остальные. Часть 1

– Идите себе, – сказал Мэй фальцетом. – Я же не куда-нибудь, а на учьбу еду. И яблок дать не могу. Самому мало, вы уж не обессудьте!

– Как сказал? – прищурился парень.

– Сильно сказал, – отрезал Брайан. – Не лезьте, почтенный.

– Щас в рожу вцеплюсь, – предупредил цыган.

– А я тебе мешком по башке дам, – ощетинился Мэй.

– Попробуй, – фыркнул цыган. – А я тогда вот чего, – и он, присев на корточки, принялся яро копаться в яблоках.

Обманутый в лучших чувствах Брайан разинул рот и заорал на весь вокзал. Тут же набежали родители и растащили в разные стороны новых знакомцев. Брайан, уводимый своим папой за ухо, успел увидеть, как на цыганского барона накинулся его папа, в три приема скрутил его подтяжками и, хотя парень сражался, как лев, уволок его в неизвестность.

Брайан же, будучи посаженным под домашний арест, впал в черную меланхолию и решил сделать себе приятное. Насвистывая что-то из Вагнера, он отодрал от камина доску, взял пружину от старого мопеда, кусок старого ножа и драчевый напильник, после чего быстро и ловко смастерил себе гитару. Папа Брайана потом долго боролся за право возвращения доски на ее природное место и приколачивал практически готовую гитару над камином, но потом сдался и даже помог приладить к инструменту пружину.

Настал момент опробовать новинку. Брайан встал в трагическую позу скальда и ударил по струнам. Звук раздался такой, будто мама Брайана обнаружила, что ее любимый сын объел все левкои на окне и снюхал все гладиолусы в цветнике. На жуткий вой прибежал папа и, схватившись за уши, оторвал к чертовой матери открывашку, которую Мэй с какой-то радости приладил к звукоснимателю. Тотчас же звук наладился, полилась чарующая мелодия, но Брайан был недоволен.

– Что же ты сделал? – закричал он на папу, прижав уши. – Ты ничего не понимаешь в моде! Это же был такой специальный грязный звук! И чем, скажи на милость, я теперь бутылки буду открывать?

Папа в ответ на грязный звук сказал Брайану несколько грязных слов, бросил в сына открывашкой и удалился. А Мэй помаленьку привык к новому звучанию своей гитары, проверил ее не в одном опасном деле и дал ей заслуженное прозвище «Топор».

Бросим же рассказ о гитаристе-самоучке и продолжим повествование о Фредди. А Фредди тем временем уже окончил школу и поступил в Илингский колледж искусств, о котором ходили самые невероятные слухи, в том числе и такой, что декан Илинга – не кто иной, как сам… Но непроверенные слухи мы печатать не собираемся, поскольку являемся поборниками самой что ни на есть чистейшей правды. Но одно можно сказать совершенно точно – никто толком и не знал, существует ли такой колледж вообще?

Фредди не избежал общей участи, став жертвой слухов и по ошибке проучившись первые три месяца в Лондонском Королевском колледже, куда одновременно с ним поступил и Брайан. Только Фредди об этом не знал. А узнал он об этом позже, когда увидел Мэя в коридоре и имел с ним беседу. Мэя впоследствии отливали водой, а Фреда поставили в угол на гречку.

От перенесенного стресса Мэй поправился сразу на двадцать килограммов. Вдобавок с ним случилась еще одна непристойная вещь – он стал лысеть. Нет, не понемногу, с увеличивающейся год от года плешью. Если бы! Он лысел сразу и окончательно, правда, мог, хоть и не столь же стремительно, отрастить волосы обратно. Лысел он, как уже было сказано, от стресса – например, если его неожиданно хватали сзади и, с ликующими воплями: «Ага, попался, марсианский яблокодонт!», тащили в туалет, где тщательно макали.

Немудрено, что одним из подобных нападавших неизменно оказывался Фредди. Он вообще не давал бедному Брайану прохода и заставлял его лысеть по десять раз на дню. Затравленный Мэй уже совсем было решил плюнуть на все и перейти в Лестерский институт изучения кроликов и нуников нечерноземной полосы Британии. Но тут руководство Королевского колледжа заметило, что Фредди не на своем месте, и послало его…

Ну, в общем, послало его в Илинг, ибо только органам Лондонского гороно было известно точное местоположение пресловутого учебного заведения. Брайан с облегчением вздохнул, да только рано он развздыхался. Фредди повадился ходить в гости к «королькам», да не один, а со своим однокашником Тимом Стаффелем. Естественно, легендарные ученики легендарного Илинга на переменах собирали вокруг себя толпу почитателей и травили байки, начинавшиеся обычно: «А вот в бытность мою в Илинге…»

Однажды Фредди. завидя торопящегося куда-то Брайана, закричал: