Евгений Захаров - Летопись Кенсингтона - Фредди и остальные. Часть 3

– Ну и идите отсюда! – раздул ноздри Роджер. – Не скажем ничего!

– Он пошутил, – встрял Мэй. – Извините моего несдержанного дружка.

– Как дам сейчас! – обычно невозмутимый Джон рассердился не на шутку. – Всех разобью! Скрывают! Палкой вот этой, – и он, подхватив с пола забытый совок, ринулся в бой. Совок был отнят и отправлен в угол, а Джону мигом поднесли вкусный пирожок с малиною.

– А, ну так это же совсем другое дело! – и Дикон принялся лакомиться, не обращая внимания на умиленно смотревших на него друзей.

– Чем вы тут занимались-то? – спросил Брайан, когда смотреть на жующего Джона надоело. – Читали вслух? Или плели чертей из капельницы?

– Мы клип репетировали, – нехотя раскололся Фредди. – Мой. Называется «Great Pretender».

– То-то вы и притворялись? – восхитился Брайан. – Ловко!

Фредди, которому эта идея в голову не приходила, горячо закивал.

– Точно! – сказал он. – Мы входили в образы!

– А как же я? – встрепенулся Мэй. – И Джон? Мы-то? Как?

Фредди с укоризной потыкал ему в живот согнутым крючком пальцем.

– Не возьму, не возьму, голубчик, – ласково сказал он. – Фактура не та! Ребра-то, а? Гляди! Просто шереметьевский баркас какой-то! Как грится, над синим над морем плыл белый баркас, за баркой тащился угарнейший газ! Это про тебя!

– Фактура не та? – оскорбился Мэй. – Во!

И он выпятил свою впалую грудь, как голубь-дутыш.

– Оно и видно, что ты самый натуральный принтипрам! – захохотал Фредди.

Брайан замер.

– Как? – тихо сказал он.

– Принтипрам, – нерешительно сказал Фредди. – Комик. Петрушка ты. Петраков-Горбунов.

– Ага, – и Брайан аккуратно поддернул рукава.

– Дурак ты, – сказал Фреду Роджер, и юркнул в отдушину. – Сегодня что?

– А что сегодня? – опасливо спросил Фредди.

– Полнолуние! – и Джон нырнул вслед за Роджером. – Атас!

– Мэю плохо, товарищи! – раздался крик Роджера уже с улицы. – А сейчас и Фредди будет! Помогите, кто может! Кто может – помогите!

– А, ч-ч-черт! – выругался Фредди. – Я и забыл!

– Поздно, – заявил Брайан, пальцем пробуя клыки на остроту. – Казнить нельзя помиловать.

И он бросился на Фредди.

– Стоп! – крикнул вдруг Фредди. – Не можно меня грызть!

– Это почему? – мягко спросил Мэй, приглаживая рыжую шерсть на ушах. – Можно. И еще как.

– Ты забыл? – и Фредди подвигал бровями. – Заражу тебя. Могу.

– Ага! – сказал Брайан насмешливо. – Свинкой.

– Козлинкой! – сердито отозвался Фредди. – И значит, ты умрешь.

– Ага… – сказал Брайан, начиная понимать.

– Не смей понимать! – рявкнул ему Фредди. – Ты ничего понимать не должен! Но опасаться – обязательно.

– Ага, – сказал Брайан в третий раз, и тут же забыл о вышесказанном. – Хорошо, раз кусаться нельзя – задушу.

– Да за что же? – прохрипел Фредди, уже вися в воздухе.

– Положено, – и Мэй старательно задушил Фредди.

Не до смерти, конечно. Фред бы этого не позволил никому. Он пнул Брайана в нехорошее место и сбежал. Кинувшись в щель под плинтусом, он понял, что опоздал – там уже сидели восемь тараканов, мышонок и Элтон Джон, показавший ему кулак. Фредди мгновенно понял, что ему, как и Кевину Костнеру в похожей ситуации, бежать совершенно некуда. Он с полнейшим равнодушием поглядел на наступающего, как кавалерия, Брайана, и, скрестив руки на груди, изрек:

– Где твой кинжал? Вот грудь моя! Лучше не подходи, а то… А то как дам тебе по затылку дубиной!

Брайан захохотал и вытянул свои страшные шерстистые руки. И тут за спиной потерявшего человеческий облик гитариста появился темный силуэт и без звука опустил ему на голову силуэт дубины. Брайан икнул, сказал: «Хрящевато мне» и грохнулся прямо на синтезатор, нажав сразу на все клавиши. Раздавленный инструмент издал истошный крик, который услышали все жильцы окрестных домов в радиусе пяти миль. Но – не обратили особого внимания, решив, что это опять дедушка Джорджа Харрисона вернулся домой позднее обычного и попал под кастрюльно-сковородочный обстрел бабушки Дикона, которая с недавних пор жила вместе с дедом в кенсингтонском браке – сложном, но зато нескушном.

Черный человек тем временем вытащил Фредди из-под стола и заботливо привел в чувство хлесткими ударами по щекам. Конечно, это был Дэвид Боуи. Он шел домой со съемок фильма «Лабиринт», где играл короля гоблинов Джерета, прямо в гриме и гоблинском плаще, и услышал дикие вопли Роджера. Спасти же несчастного Фредди, как объяснил сам Боуи, ему захотелось из чисто моральных соображений (хотя и ежу было понятно, что он надеялся на крупное вознаграждение). Фредди пожаловал Боуи пять фунтов за спасение души, после чего велел идти в «Шинок», заказать там два подноса имбирного пива и ждать. Что Буй с блеском и исполнил.