Array Сборник - П. А. Столыпин

Столыпиным была сформирована системная программа либеральных реформ, не имевшая, по сути, аналогов в российской истории XIX – начала XX века по своей комплексности, не говоря уже о реальных шансах на воплощение (естественно, при определенных обстоятельствах). Историческая заслуга Столыпина состояла в том, что он аккумулировал в программе важнейшие элементы преобразований, потребность в которых давно назрела (роль «генератора» реформаторских мероприятий признавалась за ним отнюдь не всеми современниками). А главное – взяв на себя ответственность, искренне и энергично, особенно в первые годы, стремился продвигать осуществление этой программы. Помимо аграрной реформы (разумеется, одной из основополагающих и значимых в социально-экономическом отношении) программа предусматривала целый ряд преобразований, нацеленных на развитие институтов гражданского общества и укрепление принципов правового государства в повседневной практике носителей власти. Важное место занимали реформы местного управления и самоуправления, призванные оздоровить и одновременно упрочить «вертикаль власти», развитие земств, изменение судебной системы, преобразование силовых структур, формирование системы социальной защиты трудящихся слоев населения и т. д.

Примечательно, что Столыпин своим политико-психологическим обликом и стилем поведения сразу заявил о себе как о государственном деятеле нового типа, а не просто очередном представителе «сановной бюрократии». Неординарный масштаб фигуры становился еще более очевиден благодаря качествам блестящего публичного политика, которые раскрылись с первых же выступлений в Государственной думе. Убежденный в необходимости серьезных шагов по дальнейшему «обновлению России», первоначально он хотел наладить сотрудничество с умеренными либералами и привлечь в правительство популярных общественных деятелей. Столыпин воспринимался обществом как «конституционалист», хотя и предпочитал пользоваться формулировкой «представительный строй». Премьер отдавал себе отчет, что понятие «конституции» и после 17 октября 1905 года остается для Николая II категорически неприемлемым – и политически, и психологически, в силу так и неизменившегося мировосприятия «неограниченного самодержца». П. Б. Струве, один из ведущих идеологов российского либерализма, редактор журнала «Русская мысль», оценивая критически «позднего» Столыпина, признавал: в своей деятельности премьер-министр испытывал потребность в элементах конституционной системы власти, которые являлись и условием его самореализации как государственного деятеля. «Он хорошо понимает, что откровенное восстановление самодержавия в том смысле, в каком оно отменено манифестом 17 октября, т. е. в смысле неограниченной власти монарха, было бы в своих последствиях катастрофически гибельно для русского государства, – отмечал Струве. – <���…> Перед нами любопытный случай: чувствами и традициями Столыпин совсем не связан с конституцией и к ней не привязан, но весь масштаб его личности делает конституционную жизнь страны безусловно необходимой для полного проявления этой личности. Таким образом, не только по соображениям государственно-рассудочным Столыпин держится за конституционную форму ; он и непосредственно ею дорожит как эстетически… необходимой рамкой для его личности» 2.

Роковая коллизия сопутствовала пятилетнему пребыванию Столыпина у власти. Наиболее плодотворным, с точки зрения успешного проведения реформ «сверху», оказался самый сложный период. Это время с июля 1906 года, когда одновременно с роспуском 1-й Думы Столыпин занял пост премьер-министра, и до созыва 2-й Думы в феврале 1907 года. По всей стране продолжались еще революционные волнения, а власть сталкивалась с ожесточенным противодействием оппозиции – от либералов-кадетов до социал-демократов и «трудовиков» на левом фланге. Используя инструмент «чрезвычайно-указного» законодательства, предусмотренного статьей 87 Основных законов, утвержденных 23 апреля 1906 года, Столыпин добился одобрения царем, в частности, ключевых решений по аграрной реформе, отмены правовых ограничений для крестьян, дополнительных послаблений в сфере вероисповедания. Однако по мере ослабления революционной угрозы для правящего режима и наступления «стабильности» не только притуплялась потребность в преобразованиях, но и стремительно возрастало сопротивление последующим реформаторским шагам.