Андрей Жариков - Крушение 'Кантокуэна'

- У меня нет ничего запасного, - доложил Мирон. - И бритвы нет...

- Старшина все сделает. Он у нас все может, - подобрел майор. Только быстрее. Едем в штаб.

По дороге капитан, приехавший из штаба за командиром особого эскадрона, сказал, что все солдаты и офицеры эскадрона награждены орденами и медалями. Спросил, есть ли у майора с собой список личного состава части. Говорил, что результатами разведки кавалеристов интересовался лично маршал Василевский.

В то время не только Мирон, но и командир эскадрона еще не представляли себе всей важности того, что они обнаружили филиал японской бактериологической лаборатории - "фабрики смерти". Не знали и того, что в Маньчжурии, особенно вблизи лесистых районов, бродили больные лошади. Они понуро стояли на солнцепеке и не реагировали на облепивших их слепней. До слез было жаль этих несчастных больных животных. По приказу их пристреливали и немедленно закапывали, более того, следили, глубока ли яма, и тщательно дезинфицировали хлорной известью место захоронения...

Только на допросе японских ветеринаров, взятых в плен эскадроном майора Лунь, выявилась огромная опасность, с которой встретились советские кавалеристы.

Машина остановилась во дворе большого дома с плоской черепичной крышей.

- Побудь здесь, - сказал майор и скрылся вслед за капитаном в подъезде.

- Значит, орденом тебя наградили, - сказал водитель. - Молодец!

- Не знаю, - удивился Мирон. - Кто сказал?

- Проспал ты все в дороге. Тебя и твоего командира - орденом Красного Знамени, а всех других медалями "За отвагу".

Вручение состоялось под вечер. Собравшиеся, их было человек двести, выстроились здесь же во дворе. Вынесли стол, накрыли красным сукном. Офицер читал громко фамилию награжденного, и тот выходил из строя, направлялся к столу и получал из рук генерала награду. "Служу Советскому Союзу!" - произносил награжденный и возвращался в строй.

Мирон не смог, как другие, блеснуть строевым шагом. Он чуть не споткнулся, когда поворачивался на месте, но зато топал ногами так, что из его кирзовых сапог фыркала во все стороны пыль.

Едва он встал в строй, зажав в руке белую коробочку с орденом, как услышал:

- Сержант Котин Николай Васильевич!

Из строя вышел высокий немолодой сержант. Мирон сразу решил, что это отец Славы. Слава очень похож на него. Чуть не бросился к нему, но стерпел, дождался, когда закончилось вручение.

- Товарищ сержант Котин! - на весь двор громко крикнул Мирон. - Дядя Коля!

Он догнал отца Славы за воротами.

- Извините, товарищ сержант, вы отец Славы Котина?

У сержанта руки задрожали, белая коробочка чуть не выпала.

- Ты знаешь моего сына? - спросил сержант.

- Да, мы в Читу вместе ехали в начале войны. Потом в школе учились... Он мой самый близкий, самый лучший друг... Слава тоже где-то на фронте. Его раньше меня призвали. Он мне и о вас рассказывал, и о матери...

Сержант бросился к Мирону и обнял его сильными руками...

Женя тоже была награждена, ей вручили в эскадроне медаль "За отвагу", но на ее лице не было радости. Даже не спросила Мирона, где и как вручали ему орден.

- Что же ты не спросишь меня о Звездочке? Или все знаешь? - Женя чуть не плакала.

- А что случилось? - робко спросил Мирон. - Заболела?

- Врач признал сап. Всех лошадей поставили в карантин. - И добавила: - Еще семь лошадей пристрелили... А где закопали, я не видела.

Мирон побежал к коновязи, где стояла Звездочка.

- Твоей тут нет, - сказал дневальный. - Как ты уехал, она сразу зафыркала, повалилась, и готова. Вон там на кургане и зарыли...

Когда все спали, Мирон пришел на курган. Положил на свежий холм зеленую ветвь кустарника и кусок хлеба, который берег для Звездочки в вещевом мешке. Слезы текли по его щекам, и дрожали губы.

Лошади эскадрона, заразившиеся сапом, погибли за два-три дня. Прибыли ветеринары со всего фронта. Снаряжение кавалеристов и старое обмундирование было сожжено. Солдат и офицеров пропустили через санобработку и выдали новое обмундирование. Всех разместили в новых палатках. Карантин! За личным составом эскадрона было установлено врачебное наблюдение. Отлучаться не разрешалось. Уколы, осмотры, бани...

Карантин продолжался долго. В те дни, когда советские войска в сентябре возвращались на Родину, майор Лунь, ставший командиром отдельного мотоциклетного батальона, получил письменный приказ: "Рядового М. Ефимова направить на учебу в военное училище имени Верховного Совета РСФСР".

Батальон был расквартирован в Харбине. Перед отъездом Мирон зашел в комендатуру города за документами и неожиданно встретил Женю. Она работала секретарем.