Сергей Прудовский - «Спасская красавица». 14 лет агронома Кузнецова в ГУЛАГе

Я попросил следователя разъяснить это. Следователь объяснил, что ст. 58 – политическая, пункт 1а гласит измена родине, пункт 11 – групповую измену, что, мол, «в этом гнусном деле вы не один участвовали, а участвовало несколько человек» [11] Ст. 58-1а – измена Родине, ст.58–11 – подготовка преступления (полностью текст статей см. Документ 96). .

Выслушав эти разъяснения, я немного приуныл. Мгновенно в моей голове заработала мысль: как это могло быть, когда и где я мог изменить своей Социалистической Родине и быть предателем Коммунистической партии? Да еще состоять в какой-то организации, которая якобы ставила целью свержение Коммунистической партии?

Нет! Все это неправильно: здесь кроется какая-то ошибка, кляуза или донос, которые в то время были распространены.

Я бывший рабочий. Активный участник трех Революций. В дореволюционный период неоднократно участвовал в рабочих забастовках. Член КПСС вот уже примерно четверть века. Был неоднократно членом Московского совета рабочих и крестьянских депутатов. Советская власть дважды доверяла мне выезд за границу. Коммунистическая партия и советская власть мне, малограмотному рабочему, дала высшее образование, и вдруг меня сделали искусственным путем изменником этой партии и своей Социалистической Родине.

Скрепя сердце я подписал предъявленную мне статью 58 с пунктами 1а и 11 [12] Постановление об избрании меры пресечения (см. Документ 2.). .

После подписи от следователя посыпались вопросы… [13] Протокол допроса от 25.04.1941 г. (см. Документ 10.).

Первый вопрос:

– Признаю ли я себя виновным в предъявленной мне статье и пунктам?

Ответ: нет, не изменял и никогда не буду изменником своей Родины и предателем своей Коммунистической партии!

И тут же следователю я задал вопрос:

– Скажите, какое у вас имеется основание, что я изменник Родине и предатель партии? Прошу предъявить его мне…

Следователь мой вопрос оставил без ответа, будто бы он его не слышал.

Через некоторое время к столу следователя подошел военный, имея на погонах [14] Ошибка – погоны были введены в январе 1943 года. Правильно «на петлицах». Одна шпала на петлицах была у лейтенанта госбезопасности (соответствовало армейскому званию капитана). по одной шпале.

Он спросил следователя, как идет дело.

Следователь ответил, что «не сознается в своих преступных действиях».

Тогда этот военный стал на меня кричать, не стесняясь присутствовавших здесь людей. Вероятно, они привыкли ко всему этому.

– Если ты по уши залез в дерьмо, то от него надо очищаться!..

Я стою перед ними и, глядя в глаза, спокойно говорю: я ни в какое дерьмо не залез и очищаться мне не от чего.

Допрос продолжался примерно 2–3 часа в одном и том же духе.

Потом меня обратно отправили в отведенную мне комнату.

Я не мог прийти в себя после всей следственной процедуры, в особенности от предъявленной мне статьи и пунктов обвинения.

Думаю: в какую же грязную историю меня втискивают и какие серьезные обвинения мне предъявляются?

Но я и здесь не стал сильно беспокоиться, считая, что все основано на ложном доносе…

Ведь был же в 1937 году гнусный донос на меня со стороны Полонского С.З. Разобрались, и донос остался доносом; так почему же тому же Полонскому не сочинить вторичный донос, тем более что первый донос Полонскому прошел даром…

У меня была очень большая надежда на справедливость и беспристрастность нашего следствия…

Как я в то время был наивен и глуп, что верил в справедливость и беспристрастность следственных органов.

Несмотря на все мои дневные переживания, усталость брала свое. Я разделся, разобрал постель, лег в кровать и вскоре заснул крепким сном, забыв все дневные и ночные невзгоды.

Мой сон был недолгим. Вскоре я услышал звук отпираемого замка, в комнату вошел дежурный и объявил, что я должен быстро одеться, собрать свои вещи и выйти.

Я быстро встал, оделся, взял вещи, и дежурный вывел меня во двор.

Во дворе было еще темно, кругом глубокая тишина, с непривычки было жутко.

В стороне стоял воронок [15] Воронок – машина с боксами, где еле вмещается по одному человеку, который, сидя на скамейке, упирается коленями в дверцу. (Росси Жак. Справочник по ГУЛАГу. М.: «Просвет», 1991.) . Дверь воронка открыли, и мне предложили войти. Я вошел в воронок и почувствовал, что здесь я не один, но кто здесь еще, я не знал, а спросить не решился. Перед посадкой мне сказали, чтобы я в воронке ни с кем разговоров не вел.