Ирэн Шейко - Елена Образцова. Записки в пути. Диалоги

– «Ехал, ехал раз извозчик…». Свиридову в этой песне нужна не бацацыра, а слеза. И эта моя новая песенная манера, возможно, будет шокировать публику, особенно ту, которая меня не знает и придет на наш концерт в первый раз. Но то, что я нашла для «Слезы» или есенинского стиха, не подходит свиридовским песням на стихи Блока, хотя это тоже очень русская музыка – от корней русская. Поэзия Блока и музыка Свиридова вводят меня в мир, где тишина, природа, философия. Это огромное содержание музыка Свиридова передает в чрезвычайно сжатой, сконцентрированной форме. Поэтому мне снова надо искать, как ее петь… Вот как все сложно!

Ах, какой это был концерт! (Он состоялся 25 декабря 1976 года в зале Московской консерватории.) Как у Свиридова звучал рояль! То как оркестр, то как орган, то нежно, как челеста, а то колоколами, соборными звонами… Голос Образцовой возносился, воспарял в этом звучании, изумляя своим огромным разнообразием, непрерывным движением чувства. Блоковскую песню «Как прощались, страстно клялись» она пела взмывами темного, трагедийного голоса; «Флюгер» – высокой торжественной медью, золотом, овеянным воздухом и облаками, как купола Василия Блаженного; есенинскую «Сыпь, тальянка, звонко, сыпь, тальянка, смело! Вспомнить, что ли, юность, ту, что пролетела?..» – с почти кощунственной удалью, когда хмельная гульба напоказ – это таимая от всех беда, гибельная, смертная.

Сколько они в тот вечер вызвали обликов, и ликов, и пейзажей, и настроений – таких русских! Зал накалялся, публика пламенела. Концерт выливался в праздник композитора и певицы.

И вдруг, когда она пела «Невесту», что-то вывело Свиридова из себя, и он сам сердито запел своим «композиторским» голосом.

Е. Образцова и Ю. Мазурок.

Гастроли Большого театра в США. Нью-Йорк, 1975

Образцова остановилась, кровь бросилась ей в лицо. Зал обмер, потом поддержал ее неистовыми аплодисментами.

Она быстро овладела собой, он – тоже.

Она стала петь сначала: «Божья Матерь Утоли мои печали перед гробом шла, светла, тиха. А за гробом – в траурной вуали шла невеста, провожая жениха… Был он только литератор модный, только слов кощунственных творец… Но мертвец – родной душе народной: всякий свято чтит она конец».

И вновь в том же месте Свиридов перебил ее и запел. Публика оторопела уже как-то гипнотически. Авторский педантизм композитора был изумителен! На этот раз Образцова не дала ему сбить себя, показала, что она актриса с непреклонным характером.

Хлопали им потом неистово. А тем, что оба – живые, горячие, с норовом, стали даже роднее.

Свиридов выходил из-за рояля, шел к Образцовой, целовал ей руку. Выводил ее чуть вперед, а сам держался чуть отступя.

Моя соседка по партеру, пожилая интеллигентная женщина, озаренно глядя на сцену, сказала: «Это ведь чудо, это духовное, это часть Москвы, как Третьяковка…»

В той же тетрадке, где Образцова вела итальянский дневник, оконченный в феврале, в сентябре шли новые записи, сделанные в Нью-Йорке, куда она прилетела петь «Аиду» в «Метрополитен-опера». Как и в «Ла Скала», сюда обычно собираются на постановку певцы со всего мира. Так было и на этот раз. Аиду пела англичанка Рита Хантер, Амнерис – Елена Образцова, Радамеса – итальянец Карло Бергонци. В Нью-Йорке она встречает много друзей. Театр «Ла Скала» на гастролях в США. Здесь директор «Ла Скала» Паоло Грасси, дирижер Клаудио Аббадо, певцы Лучано Паваротти, Пласидо Доминго…

Она сразу же входит в свой обычный ритм. С утра – репетиции в театре. И почти каждый свободный вечер она бывает на спектаклях в «Метрополитен-опера» или на концертах в «Карнеги-холл».

О самом интересном – записи в дневнике.

18 сентября.В Америке я в третий раз. Пела в «Метрополитен-опера» в прошлом году во время гастролей Большого театра в Нью-Йорке. А осенью того же года выступала в Сан-Францисской опере в «Трубадуре». Эта постановка оставила во мне одно из самых сильных впечатлений. Пели Джоан Сазерленд, Лучано Паваротти, Ингвар Виксел, дирижировал Ричард Бонинг. Это был дебют Сазерленд и Паваротти в «Трубадуре». С ними впервые в итальянской музыке я вкусила «яд» ансамблевого пения. Каждый раз я не могла дождаться четвертого акта, чтобы услышать «Ah fuggi, fuggi» [2] Беги, беги (итал.). . И далее мое вступление, и мой голос сливался с голосами этих блистательных певцов. Я испытывала истинное удовольствие, почти счастье.