Павел Назаров - Бегство из Центральной Азии

Среди ночи я был разбужен звуком открывающейся двери, чьими-то шагами и светом. Вошли два сотрудника ЧК в сопровождении пары вооруженных красногвардейцев.

– Мы пришли сообщить вам, – сказали чекисты, – что вас решено расстрелять.

– Хорошо, расстреливайте, – спокойно ответил я.

Снова я увидел на их лицах выражение такого же тупого непонимания, какое заметил раньше у следователя.

Эти дурни, напичканные марксизмом, грубые, невежественные материалисты, понимали лишь животный страх смерти. Она в их глазах была полным уничтожением личности, и ничего страшнее этого не было на свете. Чекисты всерьез полагали, что напугают меня расстрелом, но, увидев, что угрозы не возымели действия, были совершенно сбиты с толку.

Позже для запугивания арестованных большевики начали применять пытки, используя для этого китайцев и латышей, так как боялись возможного протеста своих же красногвардейцев и местных сартов [11] В. Бартольд считал сартов отдельным этносом оседлых тюрков, отличающихся от таджиков языком, а от кочевых тюрков – образом жизни. Л. Н. Соболев писал: Сартом называется безразлично и узбек и таджик, живущие в городе и занимающиеся торговлей. . Довольно часто заключенных пытали до смерти, к примеру, ошпаривая их кипятком. Называлась такая процедура «принятие душа».

О чем-то переговорив, красноармейцы и чекисты вышли, а я снова лег и проспал до утра.

Пару дней спустя, в 11 часов ночи, конвоиры вывели меня из камеры и доставили в большую комнату. Вокруг стола, накрытого красной тканью, сидела вся местная ЧК.

Торжествуя, комиссар протянул мне лист бумаги с длинным перечнем вопросов о «Заговоре против Правительства рабочих и крестьян»: «Кто был в заговоре?», «Откуда получали средства?», «Где спрятано оружие и каково его количество?», «Какие совместные планы с британо-индийским контингентом замышлялись для вторжения на мирную землю Туркестанской Социалистической Республики?»

– Если ты детально и письменно ответишь на все эти вопросы, мы простим тебя, – сказал председатель. – Но если откажешься отвечать или дашь ложные показания, мы расстреляем тебя. Подумай хорошо над этим и к завтрашнему вечеру дашь нам ответ.

Пробежав глазами по списку вопросов, я улыбнулся, возвратил бумагу и сказал:

– Расстреливайте прямо сейчас. Я не могу ответить вам ни на один из вопросов, потому что все это − бред вашей фантазии. Нет никакого заговора вовсе.

– Подумай серьезно, – снова сказал председатель, – расскажешь правду – мы дадим тебе деньги, паспорт и тайно переправим через фронт!

«Мне известно, куда вы собираетесь отправить меня в любом случае», – подумал я и ответил:

– Не было никакого заговора. Просто несколько офицеров выехали в Фергану, спасаясь от вашего преследования, ведь вы убивали каждого, кто честно боролся за свою страну. Я дал им деньги на дорогу из своих собственных сбережений.

Не добившись признания, меня снова отправили в подвал на три дня, а затем перевели в тюрьму.

Тюрьма в те дни была совершенно такой же, как и в царское время, поэтому в ней после подвалов ЧК я почувствовал себя гораздо лучше, несмотря на то, что был заключен в одиночную камеру. На второй день кто-то в маленькое смотровое окошко в двери просунул местную газету. Там была напечатана заметка, в которой торжественно сообщалось, что заговор «белых бандитов», угрожавший диктатуре пролетариата, разгромлен, а зачинщики и главный организатор арестованы. Заметка была подписана большой группой народных комиссаров [12] Напечатано в «Нашей газете» 29 октября 1918 года. . Время показало, как они ошибались, поспешно демонстрируя победу новой власти!

Я провел в одиночном заключении месяц. Только однажды меня вывели для прогулки во двор под охраной двух вооруженных солдат. Общение с другими заключенными и с моими друзьями, сидевшими в этой же тюрьме, было исключено. Воздух в камеру попадал через небольшое окошко под потолком, забранное железной решеткой. Через него я мог видеть лишь маленький кусочек голубого неба.

Стояла прекрасная туркестанская осень, сухая, ясная и теплая, – время миграции огромных стай с далекого севера. Ночью я часто слышал голоса перелетных птиц. Свист маленьких уточек-чирков, мелодичный трубный глас журавлей, гортанные «ханг-ханг» диких гусей – все эти звуки достигали и моей камеры. Птицы, наслаждаясь свободой, улетали в теплые края, не боясь дальних путей к Индии. Как страстно я желал улететь вместе с ними в эту удивительную землю чудес подальше от штормов и тревог революции! Я вспоминал старых друзей, которых любил с детства, представлял картины великолепной природы Туркестана, припоминал счастливые моменты своей охоты. И я прощался со всем этим, зная, что каждая ночь может стать для меня последней. Я даже не мог себе представить, что однажды, как и эти птицы, тоже последую по тому же маршруту и через те же горы, пробираясь в солнечные дали Хиндустана [13] Хиндустан – устаревшее название Индии. .