Александр Мирошников - Тревожная Балтика. Том 2

– Да, – сказал тот наконец тихо, больше себе, беспокойно поводя глазами по сторонам.

То, чему далее Александр стал свидетелем, удивило цинизмом и жестокостью.

«Так что: он еще „карась“?», «Вот так да-а… Он за „годка“ спокойно сойдет, а только служить начал», – громко переговаривались те между собой, не заботясь о присутствии Миркова.

– Старый «шифра» молодого «шифру» ведет! – поднялась над всеми новая реплика, вызвала смех. Шутку подхватили, и уже вся орава громко потешалась над новичком, тем самым выражая предрешенность его существования.

– Ха-ха-ха! Вот так молодо-о-ой… – несся язвительный смех, обидный для Александра, который достойно выдерживал язвительные улыбки.

Тот, кто просил закурить, не отставал, с подленькой усмешечкой поинтересовался у Андропова, где молодой будет жить: в каюте или кубрике, и вообще, годится ли уступать молодому такое хорошее место. Он выпытывал, будут ли его «воспитывать», как «воспитывали» других, – без стеснения употребил матерное слово, – или, может, не трогать, жалея? Андропов отвечал на вопросы, будто вовсе позабыл об Александре. Матрос наглел после каждого ответа, осмелев окончательно, говорил грубо. – О-о-о… – довольно протянул он, узнав, что новенький будет питаться там же, где и Андропов. – Им как раз на бачок молодого надо, а то Шикаревский один не справляется, а Шайдулину уже стыдно, да и не положено. Демилюк! К вам на бачок молодого привели! – выкрикнул он куда-то наверх.

– Ото «кара-ась»?.. – сквозь усмешку изумился матрос, давно наблюдавший с верхней палубы, облокотившись на реи. – Да еще и «шифра»… Они же не бачкуют?!

– Все бачкуют. Раз «карась» – значит, бачкует, – утвердительно подытожил матрос внизу.

От всего происходящего Андропову стало стыдно перед Мирковым; сыпались язвительные вопросы, с которыми он больше не справлялся. Александр хотел предложить ему уйти, но сдержало понимание, что любое его слово обернется против него. Андропов украдкой повел плечом, чем дал знак следовать за ним, и, прорвав окружение, трусливо заспешил вдоль борта.

То, что на корабле «Шифрой» нарекались все, кто имел специальность шифровальщика, Александр прекрасно знал, но не придавал тому большого значения. Не любил кличек, ярлыков и прозвищ. С момента прихода на корабль ему предстояло расстаться не только с именем, но и с фамилией, команда наградила его прозвищем Шифра.

Оба ступили в надстройку корабля, поднялись по железному трапу, и, к своему удивлению, прямо перед собой Александр увидел дверь штурманской рубки, которая была открыта: бросились в глаза различные навигационные приборы и огромный, поразивший больше всего, деревянный штурвал.

– Это запасное, – равнодушно пояснил Андропов, заметив легкое замешательство и сверкнувшие любопытством глаза подчиненного. – Сейчас все на автоматике, там дальше есть маленькое рабочее колесо. Вот это радиорубка, – пальцем ткнул в первую дверь, – сюда будешь в походе носить телеграммы. А вот здесь, – указал на другую, – каюта командира, будешь сюда ходить на доклад. А вот эта – наша, – из кармана он достал ключ, болтавшийся на кожаном ремешке.

Александр оказался в небольшой каюте, превзошедшей все ожидания. Осознание скорого обладания уютом захлестнуло его. Не в силах скрыть радость, выдохнул:

«Ох-х… вот это каюта!..» Андропов заметил робкое замешательство соседа и покровительственно улыбнулся, вспомнив свой первый приход. Мирков скинул мешок, разглядывал нехитрое убранство каюты. Видел узкий одежный шкафчик, поднятую над головой деревянную койку, под ней небольшой кожаный диванчик с привинченным к переборке маленьким сейфом; большой уютный деревянный стол с выдвижными ящичками, а над ним единственный иллюминатор; на свободном месте теснились два железных стула, прямо у двери сверкал большим зеркалом умывальник – все было подарком судьбы и радовало нового хозяина.

Андропов устало присел на стул.

– Покуда не перепишут документы на тебя, будешь жить со всеми в кубрике.

– А здесь нельзя? – огорчился Александр.

– Нет, – отрезал старший по службе. – Пока все документы на мне, а значит, и ответственность вся на мне, да и командир на это не пойдет. Ничего в этом нет страшного – можно немного потерпеть. А как только перепишут, я сразу освобожу место. Только мои вещи здесь будут, а то там воруют.

– А так нельзя? – умолял Александр, желая остаться.

– Нет, нельзя. И никто тебе этого не разрешит. Здесь главное – документы.