Василий Поздеев - Школьные годы – чудесные годы…

Убогой и нищей была строгановская деревня. Немногим крепостным крестьянам удавалось выйти в люди, проявить свои способности.

После отмены крепостного права ускорилось развитие капитализма в России. Строились фабрики, заводы, железные дороги.

В 90-х годах прошлого века развернулось строительство Пермь-Котласской железной дороги. Вековая глухомань закамских лесов была нарушена стуком топоров, звоном лопат и кирок, поскрипыванием тачек и понуканием лошадей – возводились насыпи, прорывались глубокие выемки, укладывались шпалы и рельсы будущей линии.

Скоро строители подошли к деревне Губаново, ничем не приметной, состоявшей из двенадцати домов. Они вырубали лес, в болотистую почву вбивали сваи полуторасаженной длины и наваливали на них бутовый камень.

Рядом с деревней выросла станция Очерская, впоследствии Вознесенская, по имени волостного центра – села Вознесенское, расположенного в девяти верстах от нее.

Станция Очёрская.

Строительство ж/д.

Фото из архивов «Верещагинский краевед», начало 19 века.

1 января 1899 года через Вознесенскую прошел первый поезд.

Выбор места для станции не случаен. Через деревню Губаново проходил тракт, связывавший сивинских торговцев хлебом и кожами с пристанями на Каме. Кроме того, недалеко находились Очерский и Павловский заводы. Таким образом, станции Вознесенской предстояло стать важной грузовой станцией для большой округи.

В 1902 году на станции было сдано в эксплуатацию паровозное депо на семь ремонтных канав. Его техническое оборудование состояло из двух токарных станков, а в цехах работали один кузнец, два котельщика и двенадцать слесарей.

Значение новой дороги для России, собиравшейся воевать с Японией, было велико, и станция Вознесенская к началу русско-японской войны заметно выросла. По обеим сторонам пути забелели свежеструганными бревнами дома машинистов, путейцев, др. рабочих.

В один из майских вечеров на станции сошел пассажир. Он был в куртке машиниста, но вместо форменной фуражки – студенческая. Приезжий поднял баульчик и, оглянувшись по сторонам, направился в депо.

Это был бывший студент Петербургского технического училища, член РСДРП, машинист Василий Дмитров.

Он снял комнату в деревне Поносовке, в двух километрах от станции, но хозяин редко видел квартиранта. «Студент», как называли его рабочие, дни и ночи проводил в депо. Рабочие уважали Дмитрова, один за доброту, другие – за ум не по годам. В его приземистой фигуре чувствовалась сила, а глаза его светились молодым задором. Дело свое он знал хорошо, и начальство относилось к студенту с уважением.

Шел 1904 год.

Мимо станции проносились поезда, набитые до отказа солдатами. В чистых, классных вагонах смеялись и пели офицеры, в красных, товарных – плакали и пели новобранцы, проклиная войну и Маньчжурию, неведомую, далекую.

На базарной площади, рядом с вокзалом, собирались в субботние дни крестьяне из окрестных деревень, извозчики Очерского завода, рабочие-железнодорожники. Шумно было у бакалейных лавок. Тут обсуждались события войны, текли вдовьи слезы, раздавались жалобы, проклятья, возникали споры: кому тяжелей жить – рабочему или крестьянину.

В один из таких дней на крестьянских возах, в лавках, на верстаках в депо появились листовки, взволновавшие всех. Это был «Рабочий бюллетень» Пермского комитета РСДРП, доставленный кружком Дмитрова; в кружок вошли слесари Бошков – Степаненко, Бахарев, машинисты Петухов, Балахонов, Вотинов, всего десять человек.

Деповцы узнали многое от «студента». Он читал им ленинскую «Искру», «Рабочий бюллетень» Пермского комитета РСДРП и др. революционную литературу, доставлявшуюся из Пермских главных железнодорожных мастерских.

Связь с пермскими подпольщиками крепла. Для агентов Пермского комитета РСДРП на станции в доме Шардакова была устроена явочная квартира. Отсюда отправлялась нелегальная литература в Очерский и Павловский заводы.»

Кровавые январские события 1905 года вызвали волну народного протеста. Забастовали пермские железнодорожники, рабочие Мотовилихинского завода, металлурги Лысьвы и Чусового.

«В нашем депо было не спокойно, – вспоминает железнодорожник-пенсионер Володин. – Рабочие собирались группами и открыто говорили о забастовке».