Андрей Меркин - Страсти по «Спартаку»

В середине тайма огромный австрийский нападающий, детина со сложной фамилией, буквально в упор расстрелял головой ворота Маслаченко.

В самом конце первой половины австрийский защитник грубо ошибся. Гиля Хусаинов – тут как тут, с близкого расстояния послал мяч в сетку.

Во втором тайме австрийцы применили еще не знакомый нам тогда прессинг. И если бы не Маслаченко и Логофет, могли довести матч до победы.

У нас хороший момент имели Шило (Семин) и Рекс (Рейнгольд), но вдвоем не смогли обыграть дюжего, как горилла, вратаря команды из столицы Австрии Вены.

Ближе к концу матча папа и мужички уже хорошо наклюкались, но холод и ветер потихоньку делали свое дело.

Народ быстро трезвел, даже имея в гастритных желудках по 0,5 водки на рыло.

Уже дома мама выписала нам обоим отменных люлей, а на другой день в школе я рассказывал на перемене, как пил с мужиками коньяк и даже водку на футболе.

Малолетние дружки внимали моему разнузданному вранью, раззявив щщи.

Так во мне начала крепнуть писательская жилка авантюриста, хама и распоясавшегося врунишки.

Прошло пятьдесят два года – и вот новая встреча с «Рапидом», теперь уже с теплой жопой и пледом, у экрана плазмы в городе Берлине.

Сезон в «Лужниках» всегда открывался второго мая. А пиво в бутылках на стадионе продавали до 1974 года.

И не всегда в этот день играл «Спартак». Если какие-нибудь «мусора» против «хохлов» или прочие «кони» с «торпедчиками», то на просмотр матча забивался хуй.

А где юному оболтусу сотоварищи взять денег на футбол и около?

Идем, как всегда, по детскому билету. Минимум по два чебурека на рыло на кругу парка «Сокольники» в «Чебуречной». По батлу портвешка на каждого там же. Программка к матчу. Бутерброд с сыром и пиво в перерыве.

Всего два рубля с гаком.

«Спартак» играл в Москве почти каждую неделю, да еще и сборная СССР до кучи.

На игру ходили по два-три человека и работали на общак.

Заранее, в ближайшем овощном, доставали мешки из-под картошки. Вшивали в них шнур для перетяжки – и вперед к победе социалистического труда!

Перво-наперво договаривались с мордатым буфетчиком на Восточной трибуне. Хотя билеты были на Юг, но мы всегда перелезали на Восток.

Народу обычно тысяч под семьдесят. Из них подавляющее большинство пьяненьких кузьмичей. И почти каждый выпивал за игру несколько бутылок пива.

Детина-буфетчик давал строго по гривеннику за пустой пузырь. Он их принимал не пересчитывая и выдавал по «красненькой» за мешок.

В него каким-то мистическим образом влезало ровно сто бутылок.

Отдельной строкой проходило пиво «Московское» в маленьких и темно-грязных бутылочках.

Было оно горькое, как моя жизнь.

Красномордые буфетчики, «со скошенными к носу от постоянного вранья глазами», как метко написал Булгаков, давали за него от хуя уши – сплошные убытки для юных пионеров и по совместительству сдатчиков стеклотары в полупромышленных масштабах.

Но собрать тару на трибуне и в подтрибунном помещении было не самым главным делом.

Главное – это конкуренция со стороны здоровенных мужиков, находящихся в перманентном состоянии легкого алкогольного опьянения.

В хороший день, с риском получить в щщи от синюшных дядь-конкурентов или быть сданным в мусарню одутловатыми тетками-дружинницами, каждая сиська которой могла без напряга проломить мне черепушку, можно было заработать по «чирику» на брата.

А это значит, что почти все лето и всю осень можно было ходить на «Спартак-Москва».

Летом предки отправляли в пионерский лагерь.

Как хорошо летом в пионерском лагере!

Вкус первого поцелуя на губах и робкие попытки объяснения в любви.

И выпитый с друзьями втихаря портвейн будоражит кровь, а на танцах вечером тебе уже и море по колено, и детины из первого отряда не кажутся такими здоровыми.

А вечером по телику в пионерской комнате футбол в записи – «Спартак» против «хохлов», но раздается крик вожатого:

– Второй отряд на выход!

Настоящий болевой шок для души.

После отбоя украдкой стоишь у окна пионерской комнаты, чтобы узнать хотя бы счет. Но ты отловлен бдительным дежурным и препровожден в отряд.