Ирина Чутчева - Целитель

Мне с Ниной дед запрещал брать без спроса вяленую рыбу, но нам очень хотелось, а особенно тогда, когда летом приезжал «Агитпункт», – так назывался передвижной амфитеатр. На улице устанавливали сцену, вокруг неё – скамейки, вешали белый экран, на который направляли проектор, так показывали кино. Людей собиралось очень много. Однажды мы с сестрой решили залезть на чердак, пока деда не было дома, и снять с верёвки несколько рыбин, чтобы взять с собой в кино. Я встала на караул рядом с лестницей, ведущей на чердак, и должна была предупредить Нину, которая на чердаке срывала с верёвки воблу. Но дед так внезапно вернулся, что я и опомниться не успела, как он уже стоял рядом и ждал, когда спустится сестра. Подать знак, чтобы предупредить её, я не смогла.

Нина спускалась по лестнице, а из—за пазухи у неё торчали рыбные хвосты. Дед, конечно, отвесил хороших подзатыльников обеим, гулять нас в тот день он не пустил, воблу отобрал и наказал сидеть дома. Этот случай я помню до сих пор. Несмотря на строгость деда, мы его очень любили, – он был очень справедливый.

Когда я пошла в школу в первый класс, мама забрала меня от своих родителей. Жили мы в одном городе, но в разных его частях, в квартире, которую нам выделил горисполком. К бабушке и дедушке я стала приезжать только на выходные. Мама много времени проводила на работе, и на заботу обо мне и внимание его уже не хватало. Я была предоставлена сама себе.

В школе мне сразу не понравилось отношение учителей к ученикам, я видела несправедливость: если родители школьника занимали высокую или престижную должность, то учителя относились к ним с привилегиями, завышали оценки, а если у ученика была средняя успеваемость и простая семья, то ему ставили три, даже если он отвечал на четыре. Такой подход отбивал желание учить предмет лучше, потому что заведомо знаешь – в дневнике будет стоять тройка, и так из года в год. Средним простым ученикам не уделяли должного внимания. Даже сейчас, по прошествии сорока лет, такая модель поведения учителей – нормальное явление в школах.

Я была ранимой, забитой и очень скромной девочкой. Если вызывали к доске, зная урок, я всё равно боялась отвечать. Что было у меня в голове? Какая душевная рана не давала покоя? Никто не хотел в этом разобраться, никто не старался поговорить со мной и узнать причину.

Однажды уроки закончились, за детьми пришли родители, чтобы забрать их, и я заметила, как папа обнимает свою любимую дочку и ласково говорит ей что—то. У меня в груди всё сжалось от обиды, ведь отцовской ласки, любви и заботы у меня не было. Я взяла портфель и пошла домой, по дороге обдумывая увиденное. Картина стояла перед глазами до самого дома, а я говорила себе: «Вот вырасту и буду лечить людей от рака», – сама не понимая, что это за болезнь, и как её лечить! Может, она всплыла в памяти вместе с отцом, которого уже нет…

Недалеко от того дома, где жили мы с мамой, было озеро, – туда бегала детвора купаться. Взрослые же говорили, что на озере купаться опасно, так как люди в этом водоёме часто тонут. Но то, что в озере есть воронки, которые остались со времён войны от снарядов, никто не знал. Так вот они—то и засасывали купающихся. Находились они сбоку от входа в озеро под зарослями камышей. Кто попадал в трясину, уже не мог самостоятельно выбраться.

Однажды летом мы с подругами из соседнего дома пошли купаться на озеро, и я угодила прямо в воронку, стала тонуть и звать на помощь. Меня тянуло ко дну, я успела лишь пару раз вытащить руку из воды и крикнуть «помогите!». Все ребята, кто был на берегу, подумали, что я шучу, поскольку знали, что я хорошо плаваю, ведь однажды мы с подругой Волгу переплыли.

Людмила, моя подруга, заподозрила неладное, когда я не вынырнула в очередной раз. Меня, к тому моменту обессилевшую, тянуло ко дну, ноги свело – вода была очень холодная. Люда бросилась на помощь. Она нащупала мои волосы и вытянула безжизненное тело на сушу.

Дети кинулись откачивать меня, а когда я пришла в себя, на всех лицах читалась радость вперемешку с шоком. Мы все дружно побрели домой, всю дорогу до дома молчали, перепуганные до смерти произошедшим. Я очень боялась, что об этом узнает мама, тогда она сильно расстроится и больше не пустит на озеро. Поэтому я попросила никому не рассказывать о случившемся, хоть до конца ещё не осознала, что произошло. Если бы не подруга, которая бросилась спасать меня, я могла бы утонуть.

Эта история надолго осталась в памяти. Видимо, не должна была я утонуть в тот день. А подругу я до сих пор вспоминаю добрым словом. Только сейчас я понимаю, что представляет собой воронка на дне водоёма. Внутри неё скапливается ледяная вода, моментально сводящая ноги. И водоворот начинает затягивать на дно, закручивая в вихре. Выбраться без чьей—либо помощи зачастую просто невозможно. Вот такие ощущения я испытала в тот счастливый день.