Артем Драбкин - Десантники

В это время наш лейтенант достает из гимнастерки документы и начинает закапывать их в землю. Все последовали его примеру. Я не смог в то мгновение выстрелить себе в голову… Попробуй-ка из карабина застрелись! Начали бросать на землю патроны и оружие… Через какое-то время мои товарищи по одному, стали подниматься из оврага. Я пошел после всех, думая, что это мои последние шаги по этой земле… Хочу сразу сказать: НАША ГРУППА НЕ ВЫШЛА С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ! Запомните это!

Выдал меня санинструктор. А судьба еврея в плену всегда была ужасной… Вот видите, я сейчас нашел слова для того, чтобы об этом десанте рассказать. Но какими словами можно передать то, что творилось у меня на душе в эти мгновения?!.. Ужас, оцепенение, боль… На дороге нас избили прикладами и загнали в кузов крытого грузовика. Мирзоев стоял рядом с легионерами, что-то им на своем языке говорил и улыбался. Машина поехала. Нас довезли до окраины какого-то села, высадили из грузовика и погнали в его центр… Привели на площадь. Возле нас стоял сад. Там здоровенные немцы свежевали туши свиней, которые были подвешены на крюках к деревьям. Рядом с ними стояли молодые хохлушки и громко смеялись, показывая на нас рукой. Стоявший рядом со мной десантник прошептал: «Сейчас и с нас так шкуру сдерут».

Нас выстраивают у стены сарая, но почему-то не расстреливают… Напряжение – жуткое. Кто подобного не испытал, тому этого не понять. Ко мне подошел немец, ткнул в грудь пальцем и сказал по-немецки: «Выходи!» Меня заводят в хату. За столом сидит гауптман и что-то пишет. На меня он даже и не смотрит. Затем появляется еще один немец. В руках у него находится мой бумажник со всеми документами, а сверху всего этого – значок парашютиста и значок десантника. Плохо, видно, я их закопал. Немец сует мне все это в руки, а я ему показываю: мол, не мое, себе забери. Гауптман рассмеялся. Вдруг неподалеку раздаются крики на немецком языке. Позвали гауптмана на этот крик. Немцы выскочили из хаты, и я остался один в комнате. Смотрю на мои документы лежащие на столе. Схватил их и бросил в окно. На что я надеялся… Мирзоев-то где-то рядом. А дальше такие произошли события, что если и был я атеистом, то после них должен был истово поверить в Бога. Слышу звук мотора подъехавшей машины. Забегает в комнату один из конвоиров, кричит мне: «Ком! Шнель!» Бьет меня винтовкой по спине и снова меня загоняют в крытый тентом грузовик, в котором уже сидела наша плененная группа. Все произошло так стремительно!

Привезли нас на станцию Мироновка. В станционных строениях и сараях были собраны пленные солдаты. Среди них не было десантников. Все они были с днепровских плацдармов и почему-то из дивизии, разбитой то ли под Кировоградом, то ли под Кременчугом.

Я понимал, что если я хочу выжить, то мне надо затеряться среди незнакомых мне солдат, другого выхода не было.

Нас, одиннадцать человек, немцы выстроили. Вышел гигантского роста немец с жандармской бляхой и на ломаном русском языке спросил: «Коммунисты есть?». Мы молчим. Немец дальше: «Юде есть?». Молчание… Нас завели в какой-то закуток из колючей проволоки. Смотрим, какой-то немец ведет подталкивая автоматом одного капитана с нашей бригады. Его все знали, высокий красавец. Я не помню точно, был ли он замполитом, но он был ответственным за самодеятельность в бригаде. Остановились в нескольких метрах от нас. Капитан просит немца-конвоира по-немецки: «Дай с товарищами проститься». Тот подвел его к нам. Капитан без слез, спокойным голосом сказал: «Прощайте, товарищи десантники, на расстрел меня ведут…» Выдал кто-то капитана, что тот еврей и коммунист. Он обнял каждого из нас. Немец толкнул его в спину, и увел офицера… Он не успел выкрикнуть адрес семьи… Через пару часов нас завели в какое-то складское помещение, где уже находились сотни пленных из стрелковых дивизий. Утром следующего дня подогнали товарняк и начали загонять нас в вагоны. Я сознательно оторвался от своей группы… Привезли нас в Уманский лагерь…

Были ли напрасными, по вашему мнению, жестокие потери понесенные десантом?

А что, кроме нашего десанта на той войне больше никого по-глупому не загубили? Вы же сами сейчас мне рассказали статистику потерь в воздушных и морских десантах… Это наш стиль – высадить десант и сразу списать его в потери. Один Эльтиген чего стоит!

Миллионы солдат положили в землю только из-за генеральской тупости… А напрасными ли были наши потери? Спросите у родных погибших десантников… Мне трудно ответить однозначно. Была война… Мы получили приказ и боевую задачу, которую не удалось полностью выполнить, только потому, что… То ли предали нас… То ли как, у нас водится, кинули на авось – а вдруг получится, а если нет – пятью тысячами человек меньше, пятью больше… Главное, чтобы им орденок Суворова на грудь повесили…