Александр Трегуб - Воспоминания и рассказы. История семьи Трегубов

В октябре 1945 года меня назначили командиром пулеметного взвода 3-й Ударной Армии ГСОВГ в Тюрингии, где-то между городами Нордхаузеном и Хальберштадтом. В зону ответственности полка входила демаркационная линия с английской зоной, и полку было приказано создать погранзаставы.

Командовать погранзаставой на территории Германии было непросто. Ведь обычно «нормальная» погранзастава располагается на своей территории, так что вокруг «свои» люди, менталитет и язык которых хорошо понятны. В составе нашей погранзаставы были фронтовики, прошедшие суровую школу войны, – довольно взрослые люди (во всяком случае, большинство из них было старше меня), ожидающие скорой демобилизации. Они очень устали от войны и мечтали поскорее вернуться к мирной жизни, которую, безусловно, заслужили. Проводить с ними занятия по программе молодого бойца было глупо и просто несерьезно по отношению к этим очень уважаемым мной людям. И в то же время дисциплину на погранзаставе следовало неуклонно поддерживать.

Застава размещалась в довольно большом помещении на въезде в село. Был определен участок границы, который мы должны были охранять. Все остальное было предоставлено на мое усмотрение. В мои действия полк практически не вмешивался. Я, конечно, понимал (кое-какой опыт военной службы уже приобрел), что управлять погранзаставой такого большого и сложного состава, да еще в таких условиях, в одиночку не смогу. Ясно, что опереться я мог только на младших командиров: старшину, помкомвзводов, командиров отделений. Но для этого нужно было усилить их авторитет, а, главное, увеличить их личную ответственность за погранзаставу. И тогда я решил создать не предусмотренный никаким Фронт и застава 166 уставом Совет погранзаставы. В него вошли все младшие командиры, а также некоторые опытные сержанты: у них не было непосредственных подчиненных, зато они обладали большим военным опытом и пользовались уважением солдат. Совет заседал регулярно, причем о заседаниях Совета, для поднятия авторитета его членов, извещали всех солдат. На заседаниях я докладывал обстановку на заставе, излагал проблемы, задачи, и мы все эти проблемы обстоятельно обсуждали. Причем обсуждение не было формальным, ведь я нуждался в совете опытных сержантов, от которых в большой степени зависел порядок на заставе. Служба на заставе была напряженной, в наряд ходили через день. Одновременно в наряде было 8 солдат; a всего на заставе служило порядка 55—60 человек.

Хотелось как-то поддержать солдат, и я решил, что надо хотя бы улучшить их питание. Вообще питание было довольно сытное, но однообразное: каша, макароны, картошка, размороженные мясо и рыба. В то же время мы жили в довольно богатом селе. Поскольку колхозов там еще не было, крестьяне сдавали продналог и жили очень неплохо. Вообще-то жители села и сами могли догадаться как-то подкормить солдат, вынужденных – отчасти по их, жителей, вине – нести нелегкую службу, тем более что наше отношение наше к сельчанам было довольно дружеским, и мы всегда старались не усложнять их жизнь, хотя вполне бы могли это сделать. Так, мы разрешили крестьянам обрабатывать огороды, находившиеся рядом с границей, не очень придирались к въезду и выезду из села. Я всегда разрешал проведение различных мероприятий, к примеру, танцев, которые жители очень любили.

Поскольку сами они ничего не предлагали, то я направил старшину к старосте с просьбой каждый день направлять на заставу 60 свежих яиц, по одному на каждого пограничника. Для села это было совершенно не накладно: может быть, по одному яйцу с двора раз в неделю. Я никак не ожидал, что староста откажет: это, мол, «не положено». Действительно, это было не положено. Но зато мне было вполне положено резко усилить режим на границе.

Обработка огородов у границы, на «нейтральной полосе», была запрещена, резко усилены требования к порядку въезда и выезда из села. Староста решил на это пожаловаться. Надо, наверно, пояснить, что в зоне нашей оккупации действовали два руководящих органа, которые, в общем, не подчинялись друг другу, хотя и были как-то связаны: Группа советских оккупационных войск, которая руководила всеми войсками на территории зоны, и Военная администрация, которая занималась организацией гражданской жизни зоны и которой, в частности, подчинялись мэры городов и старосты сел. Вот в эту администрацию и поехал жаловаться староста. Правда, у него хватило ума не упоминать о нашей просьбе. Он просто пожаловался на то, что выезд из села стал очень затруднительным. Из Военной администрации приехал на заставу какой-то сотрудник в чине майора, чтобы выяснить обстановку. Но я к такому визиту был готов и сказал, что обстановка на границе резко осложнилась, увеличилось число переходов границы, появились в селе незнакомые люди и т. д., и мы вынуждены ужесточить порядок охраны границы. Вмешиваться в военные дела администрация не имела права, так что майор вынужден был передать все сказанное старосте и уехать. На следующий день староста сам пришел на заставу и сообщил, что село решило каждое утро доставлять на заставу 60 яиц. После этого обстановка на границе сразу улучшилась, а весь состав погранзаставы стал ежедневно получать на завтрак по одному свежему яйцу на человека. Труднее было со свежим мясом. Хотелось, чтобы на погранзаставе хотя бы изредка было свежее мясо, но требовать его у жителей села было невозможно. И все же выход был найден. Среди солдат заставы нашелся профессиональный охотник, а в лесах вокруг заставы было довольно много ланей, на которых немцы не могли охотиться, так как у них отобрали и оружие, и лицензии на отстрел. Конечно, лицензий на отстрел у нас тоже не было, но кто на это обращал внимание после войны?