Нил Штраус - Marilyn Manson - долгий, трудный путь из ада

«И вы узнаете, что зверь вышел из-под земли, по скрежету его зубовному повсеместно – стращала мисс Прайс самым своим суровым, зловещим голосом рядам сжавшихся шестиклашек. – И все и каждый, как дети, так и родители, будут страдать. Тем, кто не получат метку его, номер имени его, головы отсекут пред родными их и соседями».

На этом месте мисс Прайс делала паузу и доставала из кипы картинок с апокалипсисом увеличенную копию штрихкода, цифры на котором переделаны на 666. Вот так мы и поняли, что апокалипсис не за горами: штрихкод – это же метка зверя, о которой говорится в Откровении, так нас учили. А сканеры, читающие их в супермаркетах, будут контролировать человеческие мозги. Скоро, предупреждали они, штрихкод этот сатанинский заменит деньги, и всем, чтобы купить что-нибудь, придётся нанести его себе на руки.

«И если вы всё-таки отречётесь от Христа, – продолжала обыкновенно мисс Прайс, – и нанесёте это тату на руку или на лоб, то вас не лишат жизни. Но вы потеряете вечную, – тут она демонстрировала карточку с изображением Иисуса, спускающегося с небес, – жизнь».

На других занятиях она демонстрировала карточку с вырезанной из газеты статьёй, детально описывающей недавнее покушение Джона Хинкли-младшего на Рональда Уилсона Рейгана. Она поднимала её и зачитывала стих из Откровения: «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; число его шестьсот шестьдесят шесть». Тот факт, что в именах и фамилии Рейгана по шесть букв, служил ещё одним знаком того, что пробил наш последний час, что Антихрист уже пришёл на Землю, и мы должны готовиться к явлению Христа, который заберёт нас на небо. Наши учителя преподносили всё это не как некое мнение, открытое для интерпретации, а как непреложный факт, изложенный в самой Библии. Они не нуждались в доказательствах, они – верили. И это прям наполняло их радостью, ожидание апокалипсиса, потому что они-то точно спасутся – да, умрут, но попадут в рай и будут избавлены от страданий.

Именно тогда у меня начались кошмары, кошмары, продолжающиеся по сей день. Меня основательно кошмарила мысль про конец света и Антихриста. Я стал одержим ею: смотрел фильмы типа «Изгоняющий дьявола» и «Омен», читал книги предсказаний – «Центурии» Нострадамуса, «1984» Джорджа Оруэлла и превращённый в книгу фильм «Как тать ночью», в котором очень наглядно показывалось, как срубают головы тем, кто себе на лбу не вытатуировал три шестёрки. Прибавить сюда еженедельные разглагольствования в Христианской школе – и апокалипсис выглядит совершенно реальным, осязаемым и таким близким, что меня беспрестанно преследовали мысли: а что, если я как-то случайно прознаю, кто этот Антихрист? Рискну ли я своей жизнью, чтобы спасти чужие? А что, если у меня уже есть знак зверя – допустим, на коже головы или на жопе, то есть, где мне не видно? А что, если Антихрист – это я и есть? И вот такие страхи и тяжёлые мысли переполняли меня в тот период, когда меня перекручивало и безо всякой Христианской школы, потому что у меня проходил период полового созревания.

КРУГ ВТОРОЙ – СЛАДОСТРАСТНИКИ

Явное тому доказательство: несмотря на устрашающие уроки мисс Прайс, на которых она подробно рассказывала о приближающемся Судном дне, я в ней находил нечто сексуальное. Глядя на неё, созерцающую класс с прищуром сиамского кота, со сжатыми губами, идеально уложенными волосами, в шёлковой блузке, скрывающей совершенно ебабельное тело, с жоповертящей походкой, я понимал, что за христианским фасадом есть что-то человеческое, что рвётся наружу. Я ненавидел её за кошмары отрочества, но, думаю, также и за поллюцию во сне.

Я принадлежал к Епископальной церкви, которая представляет собою эдакий диетический вариант католицизма (та же великая догма, но правил меньше), а школа была безденоминационная. Но мисс Прайс этот факт не останавливал. Иногда перед тем, как начать читать Библию, она спрашивала: «Есть ли в классе католики?» Никто не отзывался, и она начинала бранить католиков и епископалианцев, потому что мы-де неправильно толкуем Библию и поклоняемся фальшивым идолам, потому что молимся Папе и Деве Марии. Я сидел там тихий, возмущённый, думая, кого же винить – её или моих родителей за то, что растили меня прихожанином Епископальной церкви.

Дальнейшее личное унижение происходило на пятничных собраниях, где приглашённые выступающие рассказывали, как они занимались проституцией, наркоманией или чёрной магией, а потом обрели Господа и, выбрав его праведный путь родились заново. Всё это походило на встречу группы каких-нибудь Анонимных сатанистов. Когда докладчики заканчивали, все склоняли головы в молитве. Если кто-то не перерождался в христианина, проводивший встречу пастор-неудачник просил их подняться на сцену, взяться за руки и быть спасённым. И я каждый раз понимал, что и мне надо туда пойти, но столбенел от одной мысли, что надо будет стоять на сцене перед всей школой, к тому же меня сильно смущало то, что морально, религиозно и духовно я ниже всех.