Гэвин Эдвардс - Мир по Тому Хэнксу

Иногда работа затягивалась до двух часов ночи, и тогда обессиленные стажеры падали на передний ряд стульев и затевали импровизированное варьете, по очереди выходя на сцену сыграть сценку или номер. Обычно эти вечера-варьете заканчивались тем, что Хэнкс вместе с другом показывали что-то из Стива Мартина.

По воспоминаниям других стажеров, Хэнкс был заводилой: именно он появлялся с праздничной бутылкой шампанского поздно вечером, именно он подбивал народ съезжать с пожарного шеста вниз головой, именно он уговаривал десяток человек отправиться поздно вечером в паломничество на дискотеку Silver Fox в потной, заляпанной краской одежде.

Хэнкс сыграл множество маленьких ролей в «Гамлете», «Короле Иоанне» и «Юноне и павлине». А лучшей его работой, по общему мнению, стал двуличный негодяй Протей в комедии «Два веронца» – за нее Кливлендский кружок театральных критиков наградил его в номинации «лучший актер». Бредесон-Смит играла в той же пьесе Сильвию. Она вспоминала, как на каждую репетицию он приходил одним из первых и выучил слова раньше всех в труппе: «Он без труда пробирался через непонятные строки Шекспира. Работать с Томом на сцене – это было каждую секунду что-то невероятное: он смотрит тебе в глаза, и ты чувствуешь, как возникает связь» [48].

Больше всего ему нравилась сцена, где Протей пытается изнасиловать Сильвию. Попытку сексуального нападения Хэнкс называл «сценой прыжка на кости Люси». Бредесон-Смит рассказывала: «Он скакал по мне вверх-вниз, смеясь до слез. Звучит скверно, но на самом деле мы от души повеселились».

А роль, изменившая жизнь Хэнкса, была скромнее: Грумио, слуга Петруччо, – главного героя в «Укрощении строптивой». Слов у него было чуть-чуть, но зато было много времени на сцене, и он играл яркую комическую сцену: скакал на козлах словно на настоящей лошади. И самое главное, исполнение роли Грумио в региональном фестивальном турне позволило Хэнксу вступить в «Актерское равенство». Как выразился Хэнкс: «Бац – и у меня в бумажнике лежала карточка, свидетельствовавшая, что я – профессиональный актер» [49].

Хэнкс всегда говорил, что он не строил далекоидущих грандиозных планов, но иногда он поражал других стажеров тем, насколько серьезно готовился к большому будущему. Например, однажды бросил мимоходом, что репетирует слова, которые скажет, когда сядет рядом с Джонни Карсоном в качестве гостя программы «Сегодня вечером» (Tonight Show). «Помню, я подумала: что? – рассказывала стажер Холли Фулджер. – Все остальные на такой уровень не замахивались» [50].

После первого фестивального сезона Хэнкс вернулся в Сакраменто. Он опоздал на осенний семестр, и его отчислили. Ради заработка Хэнкс устроился рабочим сцены в Общественный театр в Сакраменто, а 24 ноября 1977 года Льюис родила ему сына Колина.

В конце второго лета в Огайо, когда карточка актерского профсоюза жгла карман, Хэнкс решил сделать следующий шаг в профессиональной карьере. Будучи северным калифорнийцем, он питал отвращение к самой мысли о Лос-Анджелесе: «Я пытаюсь отговорить тех, кто едет в Лос-Анджелес, поскольку ты просто исчезаешь в тумане и болтаешься среди мутных водорослей у островов Чаннел» [51]. И они с Льюис решили попытать счастья в Нью-Йорке.

Для того чтобы пополнить скудный банковский счет, Хэнкс продал свой видавший виды бежевый «фольксваген-жук» 1970 года родителям своей подруги Ксении Рощаковски. Они договорились, что заплатят Хэнксу восемьсот долларов, но он должен был прийти на ужин (посерьезнее, чем тосты с желе). За домашней трапезой мама Рощаковски убеждала Хэнкса, что ему надо выбрать другую профессию: не актера, а, например, плотника. Она считала, что его голос не подходит для сцены. Она не преподавала вокал, просто обо всем имела незыблемое мнение. Хэнкса это не смутило. (Рощаковски заметила через двадцать лет, что она однажды просила журналиста, который брал интервью у Хэнкса, чтобы тот передал ему привет, но сомневалась, что Том ее помнит. И получила ответ: «Он помнит вас, имена ваших родителей и номер вашей машины» [52].)

Покидая Шекспировский фестиваль, Хэнкс попросил, чтобы его уволили. Его и уволили – и это позволило ему получить пособие по безработице и обеспечило финансовую подушку безопасности. В 1978 году он нашел кишевшую тараканами квартирку в доме без лифта, за которую просили 285 долларов в месяц, на Сорок пятой на Манхэттене в грязном районе под названием «Адская кухня». Размахивая профсоюзной карточкой, Хэнкс бегал по нью-йоркским прослушиваниям, но безуспешно. «Ни на телевидение, ни в рекламу, ни в мыльные оперы – меня не брали никуда» [53], – сказал он. Время от времени Хэнксу перепадали странные роли; однажды он играл в пьесе в небоскребе CitiCorp, и ему заплатили двадцать пять долларов за четыре недели репетиций и целые выходные выступлений.