Виталий Коновалов - Исследователи

– То есть я жал руку кому-то, кто его знает?

– Если честно, это была мама, но, поскольку ты тогда как раз был у нее внутри, то можно считать, что и ты пожал руку доктора Евгения Аксенова…

…В маленький двухэтажный особняк в японском стиле, чудом уцелевший между небоскребами Токийского района Роппонги, я со своей беременной женой приехал утром 26 июня 2009 года. На выходе из метро мы были остановлены съемочной группой (плачущая девушка спрашивала нас, что мы знаем о Майкле Джексоне. Я с трудом вспомнил «Триллер». От нее же я впервые услышал о смерти музыканта, безумно популярного в Японии). Другая группа с аппаратурой неожиданно обнаружилась в приемной клиники, как две капли воды похожей изнутри на дом земского врача позапрошлого века. Тогда-то мы и познакомились с доктором Евгением Николаевичем Аксеновым, который помог нам получить место для рождения сына в госпитале Святого Луки, в том самом, в котором накладывали гипс на сломанную при падении с мотоцикла руку Рихарда Зорге… Дело в том, что в ноябре-декабре, через девять месяцев после цветения сакуры, в Японии наблюдается всплеск рождаемости и роддома переполнены. В хороший госпиталь можно попасть только по рекомендации уважаемого врача, и нам, как русским, посоветовали обратиться к нему.

Доктор Аксенов приехал в Японию из Харбина (где родился в семье русского эмигранта, бывшего владельца золотых приисков в Сибири и дочери немецкого горного инженера) в 1940 году, по протекции члена императорской семьи, чтобы учиться в медицинском университете. В годы войны зарабатывал, играя шпионов в пропагандистских фильмах Министерства обороны, а после оккупации Японии работал переводчиком в штабе генерала Мак-Артура, главнокомандующего оккупационными войсками союзников. Его подозревали в шпионаже американцы, японцы и даже КГБ, но каждый раз с извинениями отпускали. В 1945 году, когда государства Манджоу-го не стало, он оказался лицом без гражданства и прожил так до 2000 года, поэтому клиника его не входила в национальную систему страхования. Так и получилось, что клиентами его были, в основном, иностранцы. Зато какие! Джон Уэйн, Майкл Джексон, Эдвин Райшауэр, Жак Ширак, Бред Питт, Мадонна, Джеральд Форд, Ольга Лепешинская, Мстислав Ростропович, Галина Вишневская, Геннадий Рождественский…

Удивительно позитивный и оптимистичный человек. Рекомендация, которую он давал всем своим пациентам – чаще улыбайтесь!

С Евгением Николаевичем у нас нашлась общая знакомая, Татьяна Георгиевна Варшавская-Дерюгина, теплая дружба с которой началась морозным воскресным утром в православной церкви в Женеве. Оказалось, что она живет недалеко, в Ферне-Вольтер, знаменитом пригороде Женевы, на французской стороне границы. Я тогда подвез ее, чтобы она не мерзла, ожидая автобуса, даже не подозревая, что это была одна из самых удивительных встреч в моей жизни. Она родилась в Берлине в 1923 году; ее первым учителем Закона Божьего в Берлине был Иоанн Шаховской, будущий епископ Православной церкви в Америке, архиепископ Сан-Францисский и Западно-Американский… Она была участницей одного из многочисленных «цветочных обществ», была арестована Гестапо в апреле 1945 года, но выжила. Она работала в Америке и в Швейцарии, она была ассистенткой Солженицына, на ее французской квартире останавливались писатели, следующие из СССР в эмиграцию: Виктор Некрасов, Владимир Аксенов и Александр Галич, у которой гостил Окуджава… Окуджава тогда очень хотел попасть в Женеву, но виза у него была только французская, и Татьяна Георгиевна отвезла его на гору Салев, и Булат Шалвович смотрел на Женеву, на озеро и фонтан Жет д’О сверху…

…В одном из разговоров с ней как-то к слову пришлось и я пожаловался, что не понимаю кокни. Она в ответ рассказала мне такую историю:

– Вы знаете, Виталий, я работала в Нью-Йорке с Александром Федоровичем, а он очень плохо говорил по-английски и всегда это объяснял тем, что учил британский английский. Мы поехали ним в Лондон и оказалось, что британский английский он тоже не понимает…

Я лоб поморщил и спрашиваю аккуратненько так:

– А о каком, собственно, Александре Федоровиче идет речь?

– Ну как о каком? О Керенском, конечно!

…В Берлине, будучи еще школьницей, Татьяна Георгиевна, несмотря на то, что семья ее тоже бедствовала, помогала русским военнопленным: передавала им еду и теплую одежду. В эту группу входил и ее одноклассник, Фома Тимофеев, сын профессора Тимофеева-Ресовского; он был арестован гестапо и расстрелян в тюрьме на Александр-платц. Профессор этого не знал, ждал освобождения советскими войсками, был арестован СМЕРШ, осужден… у Даниила Гранина, в романе «Зубр», все подробно описано.