Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 3. Том II

В Комвуз принимались только совершенно здоровые люди, и поэтому после первого же обращения к врачу Дмитрий Яковлевич был направлен на медицинскую комиссию. Последняя, обследовав его, приняла решение об отчислении его из числа слушателей. Был издан приказ по Комвузу, и Дмитрия направили в распоряжение ЦК ВКП(б).

Партийные кадры были нужны везде. В особенности необходимость в партийных работниках ощущалась на юге страны, где было необходимо восстановить разрушенное троцкистами и бухаринцами сельское хозяйство.

Дмитрия Сердеева, как коммуниста с большим стажем и некоторым опытом хозяйственной и административной работы, направили директором совхоза «Хуторок», в Северо-Кавказский край около Армавира. Это произошло в декабре 1933 года.

Он приехал на новое место работы, где, по существу, кроме названия и нескольких глинобитных мазанок не было ничего. В голой степи не было даже и колодцев, для питья использовали дождевую воду, собираемую в особые чаны. Дмитрий понял, что начав работать здесь, он не только не сможет обеспечить мало-мальски приличное существование семье, но, во-первых, все равно будет вынужден жить от нее отдельно (ведь школы-то там не было), а во-вторых, рискует потерять свой партийный билет.

В сельском хозяйстве он разбирался очень слабо. Но, однако, достаточно для того, чтобы понять, что с теми материальными ресурсами, которыми в настоящее время располагал совхоз «Хуторок», добиться более или менее положительных результатов будет невозможно.

Он решил от этого дела отказаться и лучше вернуться обратно в Хабаровск на свою прежнюю должность, чем рисковать головой без видимой перспективы на успех.

С таким решением он и явился в Армавирский райисполком. Однако работников типа Сердеева, коммуниста с 1920 года, имевшего опыт партийной и административной работы, было не так много. Поэтому Армавирский исполком решил оставить его у себя, надеясь в последующем согласовать этот вопрос с ЦК. Тем более что Дмитрий Сердеев приехал в Армавир со всей семьей. Его назначили на должность инструктора райисполкома. В январе 1934 года проходила районная партконференция в г. Армавире, на ней Сердеева, как старого коммуниста, избрали в состав городского комитета ВКП(б), а там и в состав бюро, и вскоре он был назначен на должность второго секретаря горкома.

Конечно, после этого он получил довольно приличную по тому времени квартиру, состоявшую из двух больших смежных комнат, летней кухни и большой веранды, почти в самом центре Армавира. Как раз в это время к Сердеевым пришло известие о трагедии, происшедшей в семье Бориса Алешкина, об исключении его из партии и о разрешении, полученном им на выезд с Дальнего Востока.

Дмитрий Яковлевич и Людмила Петровна решили оказать помощь родственникам и пригласили их к себе.

Дорога до Москвы, а затем и до Армавира у семьи Алешкиных прошла без каких-либо приключений, и на 11-й день после выезда из Владивостока, ясным мартовским утром, они, встреченные Людмилой и Дмитрием Сердеевыми, выгружались на станции Армавир.

Все приехавшие: и Алешкины, и Акулина Георгиевна, на юге оказались впервые. Их удивила по-летнему теплая погода, обилие зелени на улицах города, уже распустившиеся листья на деревьях и какой-то особенный прозрачный воздух. Вместе с тем было непривычно и то, что отсутствовал запах и шум моря, к которому привыкли приморцы, кроме того, не было того городского шума, который их постоянно окружал во Владивостоке. Армавир 1934 года был городок провинциальный и тихий.

Первое время решили поселиться в квартире Сердеевых, с тем чтобы через некоторое время купить отдельный дом, пригодный для жилья обоих семей. В те годы в Армавире это было сделать не очень трудно.

Допущенные прежними руководителями Северо-Кавказского крайкома и крайисполкома ошибки и прямые нарушения указаний ЦК ВКП(б) в развитии сельского хозяйства привели к ответной реакции среди кубанских казаков и прочего населения станиц, к саботажу, срыву посевных кампаний, а это вызвало далеко не всегда оправданные репрессии. В 1932–1933 гг. на благодатной Кубанской земле возник голод, который по своей тяжести мог сравниться разве что только с голодом Поволжья 1920–1921 годов.

Все, имеющие возможность бежать из края, бежали. Тенденция к бегству охватила не только сельское, но и часть городского населения.

Правда, к весне 1934 года усилиями ЦК, коммунистов края и наиболее сознательной части населения положение удалось выправить и дальнейшее развитие голода прекратить.