Борис Алексин - Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том I

Борис не спорил, хотя это заявление его и покоробило.

После ужина Борис Яковлевич проводил Веру до дома тетки. Та действительно жила недалеко.

Когда они вышли из здания школы, их поразила необычная тишина, царившая в городе.

На улице было светло, как днем, от огромной красновато-серебристой луны, лежавшей как будто прямо на самых вершинах высоких серебристых тополей. Легкий ветерок чуть шевелил листьями этих красивых деревьев, вызывая еле слышный шелест. Кое-где лениво лаяли собаки, на улице не было видно ни души. Только возле дверей, ведущих в фельдшерско-акушерскую школу (штаб), медленно и тоже почти неслышно шагал часовой.

Вера, вздрогнув от сыроватого прохладного воздуха, взяла Бориса под руку и сказала:

– Как тихо, даже страшно! Прошлым летом я гостила здесь у тети, так тут каждый ясный вечер собирались ребята и девчата и почти до самого утра раздавались музыка, песни и смех… А теперь точно вымерли все.

– Война… – неопределенно проговорил Борис Яковлевич.

Тетка на стук Веры долго не отзывалась, видимо, спала, а, может быть, боялась открыть дверь, увидев в щелку между занавесками какого-то незнакомого мужчину. Вера стояла на крыльце, ее видно не было, а Борис ждал, пока ее впустят, около палисадника.

Он уже успел выкурить две папиросы, ему надоело ждать, и он довольно сердито сказал:

– Наверно, ее дома нет, пойдем обратно, как-нибудь переночуем у Пастуховых.

Но в этот момент входная дверь приоткрылась и в нее высунулась старушечья голова.

– Кто тут? – встревоженно спросила она. И тут же увидела Веру.

– Веруся! – радостно воскликнула она. – Это ты! Вот неожиданная радость-то!

Ну, заходи скорей. А это кто?

– Так, один знакомый, попутчик, – немного смутилась Вера. Затем, обернувшись к Борису, проговорила:

– До свидания, Борис Яковлевич. Спасибо, что проводили. Встретимся завтра на вокзале.

Еще по дороге они договорились, что в Нальчик поедут вместе. На следующий день, к десяти часам утра Борис был уже на вокзале, купил два билета до Нальчика на пригородный поезд, который отходил в 10:30, и сел на скамеечку. Через несколько минут подошла и Вера.

– А, вы уже здесь! – воскликнула она. – А я опоздала!

– Да нет, – ответил Борис Яковлевич, – поезд отойдет еще через двадцать минут. Ну, пойдем в вагон.

В двенадцать часов дня они уже были в очереди, состоявшей главным образом из мужчин, перед стоявшим на балконе здания областного военкомата столиком, над которым на стене висело объявление, написанное химическим карандашом на куске оберточной бумаги «Регистрация командного и начальствующего состава».

За столом сидел худой капитан с измученным лицом. Было видно, что он по-настоящему не спал уже много ночей и что устал безмерно. Тем не менее, преодолевая усталость и напрягая все усилия, он каждому обращавшемуся к нему человеку старался ответить как можно вежливее и спокойнее. В большой очереди стоявших перед столом людей, явившихся с направлениями или какими-либо другими документами, было очень мало. Большинство составляли люди с рапортами и заявлениями, в которых они просили, а некоторые прямо-таки требовали, чтобы их немедленно мобилизовали и отправили на фронт. Некоторые говорили, что они недавно сражались на Халхин-Голе, что у них есть опыт, и что Красной Армии без них в настоящий момент просто нельзя обойтись. Другие уверяли, что опыт Гражданской войны, которую они провели в какой-нибудь славной героической дивизии или армии, дает им право быть в первых рядах защитников Родины. Много приводилось самых разных доводов подходящими к столу людьми, и всем им капитан старался как можно толковее и вразумительнее объяснить, что их очередь еще не пришла, что им нужно продолжать трудиться там, где они служат и работают сейчас, что их работа тоже нужна фронту и что… Ну, одним словом, говорил то, что в этих случаях в это время, наверно, говорили тысячи таких же капитанов и майоров в тысячах военкоматах страны сотням тысяч, миллионам советских людей, желающих как можно скорее попасть в армию, на фронт, чтобы успеть принять участие в разгроме наглого фашистского зверя. Ведь все в то время полагали, что война с фашистской Германией продлится самое большее 4–5 месяцев и что временные неудачи пограничников – это явление чисто случайное и очень кратковременное.

А вот подойдут наши доблестные красноармейские части, помчатся на врага могучие танки, взовьются в воздух тучи самолетов, и враг в панике побежит в свое фашистское гнездо, где и будет безжалостно уничтожен.