Жанна Аникина - Что значит быть исследователем. Долгая дорога в Изумрудный город

Я с детства отличалась явно выраженными академическими способностями. Первой ласточкой стало овладение умениями чтения в четырехлетнем возрасте. Самой интересной деталью в этом деле было то, что все произошло вверх ногами, в самом прямом смысле. Мама готовила брата к поступлению в школу, а я обычно сидела на противоположной стороне стола. Так и случилось чудо. У нас даже была такая семейная забава – почитать вверх ногами. Я не задержалась в детском саду и приступила к обучению в школе в 6 лет, что тогда было скорее исключением, чем нормой. В школе я была в числе отличников до самого выпуска. Родители всегда очень гордились моими достижениями. Гордились оба, но каждый по-своему. Папа выражал это в очень сдержанной форме, но мне и не нужны были внешние проявления его внутреннего мира. Я знала обо всем без слов, я чувствовала. Он сам был не обделен от рождения способностью к обучению, но время и жизненные обстоятельства все решили за него. У него просто не было возможности реализовать свои задатки. Именно поэтому для меня такая возможность была создана. Настолько, насколько это было достижимо в мое время и при моих жизненных обстоятельствах. Мама, напротив, никогда не скрывала своих эмоций и открыто выражала их во внешний мир. Она всегда была опорой для папы во всех вопросах, а в этом особенно. От меня требовалось одно – добросовестно трудиться.

Трудиться приходилось не только в учебе. Несмотря на то что я появилась на свет городской жительницей, корни мои родом из деревни. Это обстоятельство и статус многодетной семьи не могли не сказаться на укладе нашей ячейки общества. Земля была для нас кормилицей. На земле работали все от мала до велика. Это, конечно, делало нас несчастными. Особенно в подростковом возрасте мы часто выражали протест против такого распределения обязанностей, но здесь родительская мудрость показывала высший пилотаж. Как и полагается, последнее слово было за главой семьи. Папа невозмутимо бросал на нас суровый взгляд и… начинал читать стихи: «Попрыгунья-стрекоза лето красное пропела, оглянуться не успела, как зима катит в глаза…». Без преувеличения, это был магический прием. Папин холодный голос имел гипнотическое воздействие. В голове что-то переворачивалось, становилось нестерпимо стыдно за свои эмоции, и мы с повинной головой принимались за работу. Вот так родители объясняли детям, что день год кормит, в прямом и переносном смысле, а умение трудиться – это то, что пригодится в жизни всем и всегда.

Была нам знакома и другая форма труда, ставшая в нашей семье традиционной. Под занавес лета мы выходили «на охоту» – шишкарить. Это занятие было не менее трудоемкое, чем работа на земле. Недалеко от нашего мичуринского участка располагался кедрач, в котором все и происходило. Делалось это не из любви к приключениям, а из абсолютно прагматических соображений – это был дополнительный источник дохода. Средства, полученные от реализации добытых дикоросов, тратились на подготовку к предстоящему учебному году. Папа бил шишки, мы участвовали в их сборе и переработке, реализацией занималась мама и бабушка. Это был тяжелый физический труд. Ранний подъем, блуждание по дикому лесу с утра до вечера, маневрирование между летящими снарядами, влачение на своих плечах ноши в виде мешка с добытым урожаем, которая от кедра к кедру становилась тяжелее. Но такое рациональное восприятие процесса присутствовало только в голове. В реальности все это отходило на задний план, ведь, пересекая границу между цивилизацией и природой, ты попадал в волшебный мир. Кто не бывал на моем месте, тот не сможет представить все это великолепие в полной мере. Могучие кедры-великаны, статно покачивающиеся от ветра и издающие невероятный запах хвои. Прозрачные озера, невидимые невооруженным взглядом и открывающиеся лишь тогда, когда ты зашел вглубь этого чудесного царства. Лесные жители, бурундуки, белки и птицы, которых совершенно не смущало твое присутствие в их доме. Грибы и ягоды, мимо которых пройти было просто невозможно.

Все, добытое непосильным трудом, доставлялось домой пешим ходом. Мы, как группа Дедов Морозов, шли с полными мешками на плечах, и чем тяжелее была ноша, тем приятнее было на душе вопреки физической усталости. Первым обязательным шагом по возвращении была варка шишек. На дно ведра укладывалась трава, на нее накладывался богатый слой шишек, а сверху – опять трава. Все это добро заливалось водой и ставилось на печку. Такая технология позволяла избавиться от свежей смолы и спасти руки и рот от необходимости дополнительной чистки. Ожидание казалось вечным. Постепенно запах вареных шишек распространялся по всей округе, вызывая обильное слюноотделение и повышая нетерпеливость юных шишкарей. Когда все наконец было сделано, мы усаживались на лавку, как воробьи на жердочку, и принимались тестировать добытый урожай. Как же это было вкусно! Просто невозможно выразить словами нашего восторга в тот момент.