Леонид Млечин - Маркус Вольф

— Этот тот вопрос, который приходится ставить перед собой многим коммунистам: во имя чего мы вообще жили? После ухода со службы я пытался подвигнуть людей на общественную смелость и привнести мысль о необходимости перестройки и гласности в ГДР. Сегодня я понимаю, что уже было поздно. Десятилетиями я занимал высокое положение в системе. Как один из руководителей госбезопасности, я ощущаю свою ответственность за слежку за людьми и репрессии, но не в юридическом смысле. Я сделал для себя вывод, что больше не приму никакого поста. А в то время мне от разных людей поступали предложения взять на себя ответственность за всю госбезопасность.

— Кто хотел предложить вам этот пост? — заинтересовались журналисты.

— Некоторые члены Центрального комитета партии, когда генеральным секретарем стал Эгон Кренц. Двое из них были министрами. Они говорили: мы обязаны спасти страну, ты единственный, кто обладает авторитетом, достаточным для того, чтобы взять на себя руководство Министерством госбезопасности и не допустить худшего. Но я не принял бы этой должности не только тогда, но и десятью годами ранее.

— А что вы могли бы сделать на посту министра, чтобы не допустить худшего?

— Я, как и многие, верил, что в нашей стране можно провести перемены. Я добился для Главного управления разведки относительной автономии, и в этой сфере не очень-то позволял командовать. До сих пор убежден: то, что мы делали, не расходилось с конституцией и было необходимо для защиты законных интересов ГДР, защиты мира и социализма.

— А жестокость, с которой исполнялись ваши задачи?

— Что вы имеете в ввиду?

— Жертвы ваших операций.

— Кого вы имеете в виду?

— Например, секретарши в различных ведомствах ФРГ, на которых вы натравливали своих «ромео». Ведь ваши вербовщики психологически разрушали человека, чтобы превратить в послушного информатора.

— Но это клише, — поморщился Вольф. — Я не хочу делать вид, будто разведка следует правилам хорошего тона для благородных девиц. Но что касается методов вербовки, то вам следует побеседовать с представителями ЦРУ или БНД…

— То, что западные спецслужбы действуют подобным образом, не оправдывает эти методы.

— Я не оспариваю того факта, что использовались и интимные отношения…

— Ваши люди занимались шантажом.

— Каждый случай надо рассматривать отдельно.

— Христианский демократ Генрих Люммер, недавний западноберлинский сенатор, чью любовную историю пытались использовать сотрудники вашего Министерства госбезопасности, считает, что он стал жертвой шантажа.

— Если господин Люммер сотворил нечто такое, что позволило его шантажировать, то я не испытываю угрызений совести.

— Но согласитесь — это некрасивая история.

— А я и не пытаюсь создать впечатление, что это дело совершенно чистое. Я также сожалею, что в некоторых случаях всё закончилось трагически, что Гюнтер Гийом способствовал смещению Вилли Брандта… Но, как правило, с нашей разведкой сотрудничали по иным причинам. Совпадали интересы, прежде всего политические.

— Сколько людей служило в вашем управлении? Говорят, четыре тысячи.

— Не могу этого подтвердить. В мое время в Главном управлении разведки на оперативной работе было около тысячи человек.

— А на невидимом фронте?

— Фигурировали разные цифры — от трех до десяти тысяч.

— Так назовите подлинную цифру! И сколько их еще действует в ФРГ?

— Во-первых, после ухода из министерства я не располагаю достоверными сведениями. Во-вторых, не цифры важны. Значение имеют твои главные агенты, те, кто проник в аппарат правительства или в окружение ведущих политиков, кто получил доступ к секретной информации.

— И сколько таких главных агентов было в ваше время?

— Я бы назвал цифру от пятидесяти до девяноста. Скорее ближе к пятидесяти.

— По нашим сведениям, еще сейчас в составе федерального правительства в Бонне есть два министра, которые работали на МГБ. Ими занималось ваше управление?

— Об этом я впервые от вас слышу. Спросите у Герхарда Бёдена, начальника ведомства по охране конституции. Он обещал: «Мы их всех достанем».

— Должны ли все ваши бывшие агенты попасть под амнистию?

Вот это был очень важный вопрос для Маркуса Вольфа.

— Очевидно, что в ФРГ существуют разные точки зрения. Одни ожидают от бывших сотрудников МГБ, что они раскроют имена всех агентов разведки ГДР. По моему глубокому убеждению, этот путь ни к чему хорошему не приведет. Неуверенность и недоверие останутся. Никто не будет знать, все ли имена известны или кто-то не назван. Другой путь — освободить бывших сотрудников, в том числе еще и не выявленных, от наказания. И дать им возможность проявить свою лояльность по отношению к объединенной Германии. Это следовало бы сделать до объединения.