Леонид Млечин - Маркус Вольф

— Кто в ГДР помимо министра Мильке и его заместителя генерала Найбера знал о том, что террористам предоставлено убежище? — спрашивали у Вольфа журналисты. — Хонеккер? Найбер сказал, что без санкции Хонеккера это было бы невозможно.

— Это было вполне возможно, — не согласился Вольф.

— Вы и в самом деле считаете, что министр госбезопасности Эрих Мильке действовал на свой страх и риск?

— Мильке обсуждал с Хонеккером многие несущественные вопросы, чтобы обезопасить себя. Например, просил санкцию на право истратить две тысячи западногерманских марок на какую-то мелкую операцию. Однако министр не информировал генерального секретаря и председателя Государственного совета, с которым у него не было доверительных отношений, о более важных вещах. Не считал это своевременным или боялся негативной реакции генсека. Впрочем, маловероятно, чтобы он не попросил санкции генсека на прием террористов из «Фракции Красной армии».

— И только заместитель министра ровным счетом ничего не знал? — прозвучал иронический вопрос.

— Я никогда не был тем заместителем министра… В 1982 году Беатер умер, и первого заместителя не было несколько лет. Я ни одного часа не замещал Мильке.

Генерал-полковник Бруно Беатер был первым заместителем Мильке с 1964 года. До войны работал плотником. Воевал в вермахте, в 1944-м обер-фельдфебель Беатер попал в советский плен и выразил желание помогать Красной армии. В ГДР пошел служить в госбезопасность. Уже будучи заместителем министра, получил дипломы Высшей партийной школы и Высшей юридической школы МГБ.

— Неужели вы не контактировали с другим заместителем министра — Найбером? — выпытывали журналисты у Вольфа.

Генерал-лейтенант Герхард Найбер стал заместителем министра в 1980 году.

— Вам следует учесть, что конспирация была в министерстве почти что фетишем, — отвечал Вольф.

— Хорошо, тогда поговорим о тех акциях, о которых вы знаете. Ваше управление занималось за границей не только разведывательной деятельностью, но и поставляло оружие, например в Африку или в Чили. Хотя бы об этом вам было известно?

— Я опять должен вас разочаровать. Это не относилось к моей компетенции.

— Занимавшийся такого рода сомнительными внешнеторговыми сделками Александр Шальк-Голодковски был офицером госбезопасности. Он служил в вашем управлении?

— Нет. Он подчинялся непосредственно министру. Насколько мне известно, он никому другому, кроме Мильке, не докладывал. За несколько лет до моего ухода на пенсию в аппарате секретаря ЦК по экономике Рудольфа Миттага создали сектор, который ведал работой Шалька-Голодковски.

— Бросается в глаза, что когда речь идет о скандальных акциях госбезопасности, то единственным виновником вы хотите выставить бывшего министра Мильке. А он, как говорят, играет в детские игрушки, и его нельзя ни допросить, ни привлечь к ответственности.

— Я отказываюсь выдавать на расправу людей, которые вместе со мной работали в Главном управлении разведки.

— Население напугано новыми сообщениями о том, что еще две тысячи «офицеров особого назначения» — никому не известные — по-прежнему занимают ключевые посты в экономике и системе управления. Госбезопасность ушла в подполье?

— Это чепуха, — уверенно ответил Вольф. — Офицеры особого назначения существовали с незапамятных времен. Это были сотрудники, которых мы хотели социально защитить. Им находили работу, но они сохраняли свое звание. Если по своей гражданской профессии они получали меньше, чем прежде, мы разницу доплачивали. Но то, что они составляли подполье на случай, если что-то произойдет, абсурд! Хотя бы потому, что до октября восемьдесят девятого года Мильке и предположить не мог, что случится нечто подобное. Существование такой подпольной структуры, новых вервольфов, я полностью исключаю.

— Своих разведчиков вы изображаете джентльменами в галстуках. Плохими неизменно оказываются другие.

— Это типично для разведывательных служб всего мира.

— Господин Вольф, вы публично назвали госбезопасность «сердцевиной аппарата подавления». А себя вы ощущаете совершенно невиновным?

— Что вы понимаете под виной? Когда я выступал на демонстрации 4 ноября 1989 года на Александерплац в Восточном Берлине, то сказал, что несу ответственность за то, что в течение нескольких десятилетий состоял в руководстве этого аппарата подавления.

— Вы утверждаете, что уже давно освободились от сталинизма. Почему же вы не выступали против тех решений, которые были вам не по нутру?