Мери Шафран - Летающая в облаках пожизненно

Несколько дней проходило обучение, на котором было всего три человека. Нам рассказывали о данной марке и её линейке косметики. Мы учили длинную презентацию наизусть, которую затем попеременно проговаривали друг другу, а уже потом нас «вывели в свет».

Мы работали по очереди в двух старейших торговых комплексах Петербурга. На точке стояло три девушки: две продавали, а третья следила за работой. Мы подходили к абсолютно каждому человеку с подарочной коробкой и сообщали, что сегодня она может стать его подарком. Если потенциальный клиент останавливался, то продолжали нахваливать каждую баночку: «И это станет вашим подарком, и то. Всё это станет вашим после… покупки духов».

Если человек отказывался, наступала самая неприятная часть – мы были обязаны «добить» его, заставив купить любой ценой. Я этого делать не умела и не хотела. Ну не нужна человеку гора косметики – зачем наседать? Но когда я отпускала клиента ни с чем, то добивали уже меня: девушка, следившая за нашей работой, бесцеремонно и зло отчитывала за каждого упущенного покупателя.

Время шло, незаметно пролетел месяц. Это время я жила на той же квартире, которую мы снимали с папой, но вскоре хозяйка должна была вернуться с дачи, где проводила лето. Это значило, что мне пора искать новое жильё и съезжать.

Никогда прежде я не сталкивалась со съёмом жилья и не подозревала, что, кроме как на море, это дело пользуется спросом. Хозяйка квартиры, где я жила, дала мне номер телефона своей знакомой риелтора. Женщина сразу предложила комнату на юге города, убедив, что это единственный вариант, так как к новому учебному году уже всё разобрали.

Ещё до просмотра меня смутила запрашиваемая цена. Нужно было сразу же выложить тридцать тысяч: десять за месяц вперёд, ещё десять в качестве залога и столько же комиссионных риелтору. Родители через каких-то знакомых подыскали квартиру, где просили всего семь тысяч без всяких предоплат, и сначала я отправилась туда.

Когда мне открыли дверь, я ужаснулась – в жизни не встречала такого запущенного жилья. На пороге стояла невысокая женщина с распущенными засаленными волосами и в грязном фартуке. На её лице была запечатлена вселенская печаль, и весь облик хозяйки прямо-таки кричал о несчастье. Её маленькая дочка играла в грязной комнате напротив прихожей.

Ремонт там не делали уже очень давно, квартира трещала по швам. А запах! Несколько котов безостановочно метили все углы, и этот дух прочно въелся в стены и все предметы вокруг.

Я скромно извинилась, объяснив, что жильё мне не подходит, и побыстрее ушла прочь. Мне показалось, что от этих слов женщина стала ещё несчастнее, но, когда я на миг представила, что буду там жить, мне стало плохо и я даже расплакалась – это было слишком.

Я позвонила родителям и объявила, что жить там не смогу. Папа, к моему удивлению, не стал спорить, хотя я знала, что отдать разом тридцать тысяч им будет сложно.

После этого я отправилась смотреть квартиру от риелтора, в которой жила бабуля с собакой и сдавала одну из комнат. Старушка любезно напоила чаем с простенькими печеньками и мило со мной поговорила.

Вроде всё шло хорошо, но что-то мне не нравилось в этой старой женщине и квартире в целом. Здесь, конечно, было лучше, чем в той, что я видела недавно, но чувствовалось, что квартира «бабушкинская», с её раритетной мебелью и старческими запахами.

Только мы побеседовали, как раздался звонок.

– Мария, ну как вам квартира, нравится? Что решили?

Я недоумённо взглянула на бабулю, стоявшую напротив. Вопрос риелтора мне показался очень странным: ведь она утверждала, что больше вариантов нет, и значит, если я сейчас откажусь, то останусь на улице.

Грустно вздохнув в ответ, я согласилась. Оставалось только заключить договор и перетащить сюда свой небольшой чемодан с вещами. Риелтор так и не появилась, бабуля выдала мне нужные бумаги и забрала деньги.

На работе тем временем я всё больше замыкалась, переживая нападки наставницы. Мне было некому излить душу, и я попыталась найти сочувствия у бабули, к которой недавно заехала, но та лишь скупо похлопала по спине и сказала:

– Ничего, ничего, бывает…

Спустя пару дней старушка сняла маску добродетели, показав своё истинное лицо. Возненавидев меня ни с того ни с сего, она на всё установила свои правила. Теперь мне не разрешалось прикасаться к её еде – как она смогла вынести, что я съела в день знакомства два печенья, непонятно. Когда я мыла посуду, старуха стояла за моей спиной со скрещенными на груди руками и комментировала каждое действие.