Александр Дюма - Путешествие в Египет

Вот такой человек царствовал тогда в Египте и распоряжался судьбами короля Людовика и первых принцев п баронов Франции. Однако, будучи хозяином своего слова и достойным сыном пророка, он возобновил переговоры со своим венценосным пленником, и было условлено, что в ближайшую же субботу, то есть через день, король вернется в Дамьетту. Закончив переговоры, Туран-шах пригласил Людовика на торжественный обед, который давал в честь мамлюков, но король, сочтя, что его приглашают отнюдь не для того, чтобы оказать ему честь, а чтобы выставить на потеху победителям, отказался, несмотря па уговоры Тураи-шаха, п вернулся к себе на галеру, неся своим рыцарям радостную весть: все условия окончательно приняты, сроки оговорены, и в субботу они будут свободны. Это вызвало бурное ликование среди пленных, они не смели поверить в свое близкое освобождение, так долго находясь под угрозой смерти или вечного заточения.

Никогда доселе Туран-шах не был так горд и счастлив: оп стал полноправным владыкой египетского государства - одного из самых древних, самых прекрасных п самых богатых на земле; его доблестное войско повергло победоносную армию, перед которой трепетали все страны. Теперь к сокровищам отца, отданным ему вдовой султана, он добавит еще четыреста тысяч золотых экю - выкуп короля. Все происходившее походило на волшебство, па дивную сказку из "Тысячи и одной ночи", достойную занять место среди самых чудесных и блистательных арабских сказок.

Но вихрь разрушил эту Вавилонскую башню, и, падая, она погребла под своими обломками Туран- шаха. Во время обеда султан не обратил внимания па приглушенные разговоры мамлюков, на быстрые взгляды, которыми украдкой обменивались приглашенные. Когда настало время покидать пиршественную залу, он поднялся, слегка пошатываясь, и попросил Бейбарса принести саблю, оставленную при входе; видя, что эмир не подчиняется, он властно повторил свой приказ. В ответ Бейбарс выхватил саблю из ножен и ударил султана по протянутой руке. Раненый султан поднял окровавленную руку и, обернувшись к другим эмирам, крикнул:

- Ко мне! Разве вы не видите, меня хотят убить?!

Но те, в свою очередь, выхватили сабли и воскликнули:

- Мы не станем подчиняться тебе, и пусть лучше умрешь ты, презренный трус, чем мы, бесстрашные воины.

И тогда Туран-шах понял, что происходившее - не месть одного человека, а всеобщий мятеж. Он бросился к лестнице, взбежал на башню, возвышавшуюся посреди двора, и запер за собой двери. Бейбарс, опасаясь, как бы остальное войско не пришло на помощь султану, не столько из верноподданнических чувств, сколько из-за неосознанной ненависти простых солдат к гвардии, выбежал из дворца и громко крикнул находившимся поблизости сарацинам и арабам, что Дамьетта взята и султан приказывает им немедленно отправляться туда н сам вскоре двинется вслед за ними. Воины-сарацины п солдаты-арабы, не почуяв подвоха, оседлали лошадей и поскакали вперед, обгоняя друг друга. Мамлюки остались один.

Испуганные этой стремительной скачкой и поверив вести о взятии Дамьетты. французы стали свидетелями необычайных драматических событий. Едва войско скрылось из виду, как постройки, примыкавшие к башне, рухнули, как по волшебству, открыв взорам грозное воинство мамлюков с оружием в руках. Из окна башни взывал о пощаде султан, воздевая к небу окровавленную руку. И тогда христиане догадались: перед ними разворачивается один из столь частых на Востоке военных переворотов.

Султан продолжал умолять и взывать о пощаде, а Бейбарс, став хозяином положения, приказал ему спускаться; но Туран-шах не соглашался, требуя, чтобы эмиры пообещали ему жизнь. Тогда, считая бессмысленным брать приступом башню, где могли прятаться преданные султану солдаты, готовые защищать его, мамлюки встали огромным полукругом, так что башня оказалась между ними и Нилом, и направили на последнее убежище несчастного султана град горящих стрел. С середины реки крестоносцы могли наблюдать происходящее во всех подробностях. Башня, как мы уже говорили, была сделана из дерева и крашеного полотна; она тотчас же вспыхивала там, куда попадал огонь, и тотчас султан очутился в огненном плену; башня горела сверху и снизу; языки пламени спускались с крыши и поднимались от основания, грозя соединиться. Туран-шах, спасаясь от двойной угрозы, ступил на оконный карниз, где на мгновение застыл в нерешительности, а затем, когда огонь уже был совсем близко, бросился вниз с высоты двадцати футов; он даже не ушибся и помчался к Нилу, надеясь лишь на помощь крестоносцев, которым еще вчера грозил вечным пленом и смертью.