Борис Гуанов - Жатва – IV. Учёный трудоголик

Вторая песня Сергея Николаевича написана в совершенно другом стиле – это бодрый, почти военный марш. Здесь с самого начала ставится высокая цель государственной важности: «ЦНИИ „Гранит“ нам наказало – Приборы надо испытать» . Колоссальный силы припев говорит нам, что достичь этой цели способен только высокоморальный герой: «А ты, родная, не горюй, На местных женщин не смотрю я» . Второй и третий куплеты утверждают нас в мысли о том, что, несмотря на все трудности, победа будет достигнута. Четвёртый куплет показывает нам здоровый оптимизм и чувство коллективизма: «Бредём толпою наугад, Но знаем: будет нам потеха» .

Сила героя песни очевидна – всякие там бычки и крабы разбегаются от него во все стороны, а если на пути героя встречается упрямый баран, то он будет съеден! Это предупреждение всем баранам, которые попытаются забодать нашего героя – их участь незавидна. Наш герой – не какой-нибудь идеалист-мечтатель. Он твёрдо стоит на земле и уверен, что его трудовой подвиг будет достойно вознаграждён – премия будет выплачена, товарищи! А теперь давайте все вместе мощным хором исполним эти шедевры».

(Все приглашённые на банкет полсотни человек по розданным текстам лихо горланили обе песни).

«Дорогой Сергей Николаевич! Спасибо Вам, Ваши песни живут в веках. Вы дали толчок творчеству остальных командированных авторов. Я хочу подарить Вам сборник из чёртовой дюжины наших песен».

Две эти песни и сочинения других авторов, вошедшие в этот сборник можно пропеть в КОМАНДИРОВОЧНЫХ ПОДРОБНОСТЯХ. А на предыдущем шаровском юбилее, ещё в «Граните», я представил такую хулиганскую песню на известную мелодию «У девушки с острова Пасхи» :

В самой Феодосии тоже было на что посмотреть. В первую очередь, конечно, галерея Айвазовского. Кроме марин самого Айвазовского, там я впервые увидел коктебельские акварели Волошина и влюбился в них, как и в стихи Максимилиана из цикла «Киммерийские сумерки» , которые тогда распространялись по рукам, отпечатанные под копирку на машинке.

– это так точно передает ощущение от природы Киммерии, что меня поймёт только тот, кто сам влюбился в этот неповторимый край. Дом Волошина в Коктебеле и его могила на горе тоже так созвучны этой земле.

Интересно и романтично было в музее Александра Грина. Загадочными были руины генуэзской крепости Кафы, где торговали славянскими рабынями и откуда пошла по Руси водка. В этой древней земле можно найти остатки разных культур, сменявших друг друга или существовавших в одно время: греков, римлян, скифов, готов, татар, армян, русских… Там я нашёл резной камень от древнего армянского надгробия или хачкара, который я хранил как память о тех счастливых днях.

Всегда, когда я приезжал в Крым, за две недели я превращался в другого человека и чувствовал себя каким-то древним греком, слитым с морем и природой. По вечерам можно было пройтись по набережной – её называли Бродвеем – среди толпы фланирующих отдыхающих. Вдоль Бродвея стояли бочки с разливным «сухарём». Можно было, минуя билетёршу, забраться на «пятачок», где гремела музыка и танцевали, в основном, женские парочки, можно было пойти купаться ночью нагишом на городском пляже. Помню, как я, напевая Окуджаву – «Море Чёрное, словно чаша с вином…” , зашёл в ласковые длинные волны и утопил свои часы.