Борис Гуанов - Жатва – IV. Учёный трудоголик

На крымских берегах и финских скалах:

– ректификат надо закусывать;

– парю над Феодосией с башни Кафы;

– ещё раз – запевать и закусывать;

– «Прощай, любимый город!» ;

– наш камень в Озерках.

Лазер был только частью системы. Остальной электронной начинкой занимались другие сотрудники лаборатории. Общим продуктом был действующий макет системы наведения. Эти макеты ежегодно летом мы вывозили на натурные испытания. Поочередно через год мы ездили либо в Крым – в Феодосию, а позднее в Севастополь, либо в Озерки на карельский берег Финского залива. Эти длительные командировки, иногда больше, чем на месяц, были одной из самых привлекательных сторон моей работы в «Граните». В них сложилась очень дружная компания наших сотрудников. Мы ведь жили вместе в гостинице «Феодосия» или в общежитии в Озерках, вместе ехали или шли на работу к нашей аппаратуре, вместе проводили вечера и выходные. Конечно, Озерки и Крым – две большие разницы, но каждое из этих наших мест испытаний имело свои привлекательные черты.

В Феодосии наша аппаратура стояла в ангаре на территории военно-морской части на мысе Ильи. Позже я узнал, что на этом мысе во время гражданской войны производились массовые расстрелы феодосийских «буржуев», дворян и интеллигентов. Как пропитана кровью вся наша земля! А мы, не зная этого, любовались морским простором и с энтузиазмом настраивали свою аппаратуру.

С высоты этого мыса открывался замечательный вид на Чёрное море, по которому ходили военные корабли Черноморского флота, совершавшие манёвры. Они двигались, ставили дымовые завесы или включали пожарные помпы по нашему указанию. На горизонте проплывали и другие суда, по которым мы тоже работали.

Наши первые макеты включали только моноимпульсный лазер, посылавший к кораблю-цели короткие импульсы света в ближнем инфракрасном диапазоне, и фотоприемник, принимающий отражённые от цели сигналы, собираемые вогнутым зеркалом и регистрируемые фотоприёмником – вначале фотоумножителем, а в дальнейшем фотодиодами. Наведение макета на цель осуществлялось вручную с помощью поворотного стола через визир. Характерной при этом была скособоченная поза наводчика. Процедура взаимной юстировки передатчика, приёмника и визира была довольно кропотливой и проводилась периодически. Зарегистрированные приёмником сигналы наблюдались на экране осциллографа визуально и фотографировались, а позже автоматически измерялись и фиксировались на перфоленте или самописцами. Частота повторения импульсов вначале составляла несколько импульсов в секунду. Корабли крупным планом наблюдались в зрительную трубу.

Во время работы наш лазер громко стучал импульсами в лампе накачки как барабанщик и пищал как комар своей быстро вращающейся призмой, а также гудел насосом системы охлаждения. Раздавались возгласы: «Видимость 20 километров!», «Есть сигнал!», «В насыщении!», «Дальность 15 километров!», «Сигнал-шум тройка!», «Ни фига не вижу!». По громкой связи передавались указания на командный пункт: «Встать левым бортом!», «Поставить уголковый отражатель!», «Полный вперёд от нас!», «Куда его понесло?!». Работы хватало на несколько наших сотрудников одновременно, так как перед выходом корабля надо было проверить и при необходимости починить аппаратуру. При нас всегда находился кто-нибудь из начальства, оно ведь тоже любило командировки в Крым. В перерывах, когда цели на горизонте не было, можно было расслабиться и сбегать вниз, поплескаться в море.

На «гору» и с «горы», как мы называли нашу часть, всю нашу команду подвозил наш автобус. Шофёр был очень уважаемым человеком, так как кроме работы по будням в выходные он возил нас по всему Крыму на пикники. Ездили как на ближайшие пляжи – на Золотой пляж к востоку от Феодосии или в поселок Орджоникидзе к западу – так и подальше: в Планерское, то есть в Коктебель, в бухты Карадага, в Береговое по другую сторону Карадага, даже в Судак и бухты Нового Света. Предпринимали и дальние поездки с экскурсионными целями: в Старый Крым, Бахчисарай, Севастополь, на Южный берег Крыма – в Ялту, Алупку. Съездили разок и на Азовское море, на мыс Казантип.

Этой тропой ходил и здесь нашёл последнее пристанище Максимилиан Волошин: