Владимир Бахмутов - Горные инженеры

В шахту, насколько я помню, нас больше не спускали. Водили на копер смотреть, как работает подъемная машина, показывали устройство отвалов, террикона, водили на обогатительную фабрику. Там действительно работали в основном женщины. Объяснение технологических процессов мы, в общем-то, пропустили мимо ушей, – зачем, считали мы, нам знать что-то об этой девчоночьей профессии.

Случившееся со мной в восстающем осталось в моей памяти, как самое яркое впечатление от первой моей горной практики.

*

Я рассматриваю старую пожелтевшую фотографию, где среди однокурсников стою возле копра шахты «Капитальная» рудоуправления имени Ш интернационала. Все молодые, красивые. Мы в рабочих робах, на касках – шахтерские фонари, у меня в руке еще и котелок шахтного самоспасателя, – видимо, только что поднялись из шахты. Спрашиваю себя: ну и как, не сбежали мои однокурсники после этой практики на другую специальность, не изменили своей профессии?

Нет, не сбежали. Кроме, разве что, Женьки Хохлачева. Но можно ли назвать это побегом? Он трагически погиб на целине осенью того же года, когда нас отправили туда на уборку целинного урожая.

По-разному сложились судьбы моих друзей. Вот рядом с Женькой сидит на каком-то ящике Витька. Он раздобыл-таки взрывчатку, и когда мы поздней осенью вернулись в «альма матер» продолжать учебу, рассказывал нам, как глушил рыбу в речке за своей родной деревенькой. Не знаю, где он работал после окончания института, но много лет спустя, когда мы встретились на четвертьвековой юбилей окончания института, он уже был директором какого-то вычислительного центра в Перми.

Прильнув к Любаше, стоит Володя Ягнышев. Вот, оказывается, когда он уже «положил глаз» на Любу. На четвертом курсе они поженились, после окончания института уехали в Якутию, – Вовкину родину. Работая на руднике, сделали блестящую профессиональную карьеру, после чего вернулись в Свердловск, купили кооперативную квартиру и сразу же поступили в аспирантуру при нашей родной кафедре.

В глазах однокурсников, да и не только их, это была образцовая пара и в житейском и профессиональном отношениях. Я, в те годы тоже учившийся в аспирантуре, часто бывал со своей женой у них в гостях. Мы не могли не радоваться успехам этой счастливой семьи с их гостеприимством, просторной квартирой, обставленной новой югославской мебелью, медвежьей шкурой, расстеленной на полу в одной из комнат.

Но не напрасно говорят, что судьба переменчива. Уже когда оба они защитили диссертации, вдруг заколодило что-то в семье. Володя подал на развод. Люба противилась этому до последнего, даже пыталась прибегнуть к помощи партийных властей, чем, конечно же, вызвала неприязнь и осуждение многих своих недавних друзей. Этим она только ускорила развязку. После развода Володя женился второй раз и уехал с новой женой горным советником в Алжир.

Люба замкнулась в себе, ожесточилась. Впрочем, профессионально продолжала расти, и вскоре заняла должность ученого секретаря крупного института. Кто близок к науке, тот знает, сколь велики власть и полномочия в научно-исследовательском институте человека на этой должности. Люба, видимо, пользовалась ими в полной мере, если заглаза сотрудники стали называть её «мадам Тэтчер».

Пятым на фотографии, – Лешка Муравьев. Он из детдомовских. Его родители и все близкие погибли в войну. Женившись на последнем курсе, Лешка по распределению уехал с молодой женой в Иртышский полиметаллический комбинат. Вскоре на одном из небольших алтайских рудников стал главным инженером. С женой Лешке не повезло. Несмотря на то, что он её боготворил, а может быть как раз именно поэтому, она сбежала от него с заезжим москвичом, забрав с собой дочку.

Как это часто бывает в подобных ситуациях, Алексей запил, был снят с должности и снова оказался в горных мастерах. Горные мастера на шахте, как лейтенанты в армии, – всегда на передовом рубеже, рядом со своими рабочими. Вот тогда-то Лешку и подстерегла беда.

Обстановка, в которой это случилось, очень похожа на ту, которую я описал выше. Из-за рокового стечения обстоятельств проломилась стенка ходового отделения восстающего, в котором он находился в это время вместе с молодым парнем, – помощником взрывника, и они оба сорвались, – упали в рудоспускное отделение. Произошло это перед самым взрывом забоя – там, наверху. Расследование показало, что они были еще живы, когда сверху обрушился камнепад, раздавив и задушив их, прижавшихся к углу рудоспуска. Ярко представляю, что чувствовал Лешка в последнюю минуту своей жизни.