София Шегель: ЕВРЕИ С УЛИЦЫ ШОПЕНА

Утка уже добрых полчаса как плавает неописуемыми ароматами по всему дому. Тонкое благоухание розмарина с нотками чабреца и сильным вкраплением английского перца напоминает, что пора уже плеснуть в утятницу ложку рома и бросить горсть чернослива. Кто сказал, что утка должна быть непременно в яблоках? Глупости это, в яблоках должна быть лошадь, а утка – только так, с черносливом, с травами, с долькой лимона. И никакого там лука-чеснока и прочих повседневностей. И обязательно плотно под крышкой, все закрыть и огонь не выше среднего.

На этом самом месте мои интеллектуально-кулинарные размышления прерываются: входная дверь хлопнула. Наконец! Выбегаю в прихожую – никого. Показалось? Ну сколько можно ждать? Пора собираться, через час встречаемся внизу в холле, а его все нет. Видите ли – педсовет в его драгоценной школе Олимпийского резерва. Нашел время!

Да и я хороша – дверь в ванную приоткрыта, а я так всегда стараюсь ее плотно закрывать! Как ни старайся, из ванной комнаты не розмарином пахнет, если там постоянно белье сушить. Растяпа. Закрываю поплотнее и обратно, к утке. Ее только оставь без присмотра – улететь не улетит, но сгореть может запросто. Да что за черт, опять дверь хлопает. Возвращаюсь – картина фантастическая: дверь в ванную нараспашку, моя сумка, которая минуту назад висела на вешалке, валяется на полу в прихожей, дверь на лестницу тоже приоткрыта. Кто-то чужой? Открываю сумку – так и есть, кошелек, ау-у!. Там всех и денег-то было рублей пятнадцать, но больше у меня на эту минуту нет ни копейки и еще дня три не будет. Не умрем, конечно, но до чего же противно! И это новый дом, новый замок в двери, все соседи новоселы, как и мы. Кто бы мог подумать! Вроде такие все приличные люди, пока дом строился, можно сказать, подружились, вместе на собраниях кооператива руку поднимали – вопросы жизни, свое жилье. Нам после одиннадцатиметровой комнаты и общей кухни с соседкой, по профессии вдовой полковника, наша трехкомнатная «распашонка» -хрущевка раем кажется. Ну и что, что кухня меньше пяти метров, зато в ванную комнату никто не ломится по утрам. И есть балкон, и кладовка, и соседский кованый сундук там, в покинутом коридоре остался жить, наконец, у меня синяк на бедре рассосется. Вот мы все, новоселы, договорились, сегодня как раз собираемся общее новоселье устроить для всего нашего подъезда. Я утку жарю, Дина с пятого этажа обещала рыбу, нижние соседи взяли на себя салаты. Хорошо, что все одного примерно возраста, все молодые, у всех дети маленькие, есть о чем поговорить, есть на чем подружиться. Посидим там с полчасика – и домой, дело есть срочное на выходные.

И тут у меня дыхание перехватывает от ужаса: дело! В том-то и дело! Кроме этого жалкого кошелька у меня там, в сумке что-то куда более ценное лежало: Светка, сотрудница, единомышленница, можно сказать, мое второе Я, под честное слово дала на выходные самиздатовского Солженицына – «В круге первом», только-только начал ходить по рукам! Боже мой, что теперь будет? Ладно, завтра суббота, послезавтра воскресенье, но понедельник же все равно наступит, куда он денется. И что тогда? Где я окажусь уже во вторник? И что будет с моими мужиками обоими? Диме его любимой спортшколы не видать, как своих ушей, а ведь он столько сил вложил, пока ее строил, тренеров искал, деньги выколачивал на оборудование… Не то что директором, ему вообще запретят к детям приближаться. А он куда без них? Я вон жду-не-дождусь, а он с риском нарваться на семейную сцену никак от своего детища не оторвется, вечно мы с ним опаздываем. Да еще вопрос, не заберут ли нас обоих, мы же всякого в жизни навидались. И что дальше делать? Боже милостивый, а с сыночком моим что будет – сиротой ребенка оставлю! Ему же только семь лет, он совсем кроха! Дался мне этот самиздат, не умею сохранить – не надо было и брать! Читала бы себе спокойно Твардовского-Маяковского, «Сын полка» или Агату Кристи, раз такая растяпа.

Про утку я уже забыла намертво, гори она синим огнем вместе с черносливом! Надо срочно что-то делать, но знать бы, что! Так, главное – без паники. Умыться, причесаться, сесть, подумать. Не придут же они сию минуту. В ванную, не раскисать! И тут глаза мои спотыкаются о сверток на полу в ванной. Вот он, мой самиздат, вот он, мой Солженицын, мой «В круге первом» дорогой. Спасена! Вор, миленький, спасибо тебе, ты меня спас и всю мою семью. Пусть тебе мои рубли пойдут на пользу!

Все хорошо! Плакать некогда. Надо утку дожарить. Пора на праздник. И никто! никогда! ничего! об этом не узнает.