Алена Солнцева - Жизнь и приключения Сергея Сельянова и его киностудии «СТВ», рассказанные им самим (с иллюстрациями)

Какие-то следы этого общего для компании, собравшейся на «Леннаучфильме», увлечения, есть и в следующем совместном фильме Коновальчука и Сельянова «Духов день».

С «Леннаучфильма» началось знакомство еще с одним важным для дальнейшей жизни Сельянова и Коновальчука человеком – Александром Голутвой.

Коновальчук рассказал, как это произошло: он был редактором какого-то очередного фильма о разрушении храмов, снятого его молодыми друзьями, лидером которых он к тому времени себя чувствовал. Начальство сочло материал то ли религиозным, то ли антисоветским, а в это время ждали проверку из обкома, и грянул скандал. Коновальчук понял, что им готовятся пожертвовать. «Ощущал вокруг себя такую узнаваемую атмосферу, из которой следовало, что скоро будут увольнять. И вот приезжает куратор из обкома, молодой человек в очках, смотрит фильм, и заключает: „Материал хороший“. Ситуация мгновенно переворачивается на 180°, и следов увольнения никаких, напротив, все поздравляют».

Этим куратором из обкома и был Голутва. Буквально через несколько месяцев он уйдет из обкома и как номенклатурная штатная единица будет направлен на «Ленфильм» главным редактором, а потом позовет с собой Коновальчука, редактором рядовым. Тот согласится, потому что, по его словам, лишняя десятка к зарплате не помешает. В 1987 году Голутва стал директором студии, и через несколько быстрых перестроечных лет, в 1990 году, предложит Коновальчука на должность главного редактора. К удивлению самого Коновальчука, студия за него проголосует, и до 1995 года он будет работать на «Ленфильме» главным редактором и замдиректора по творческим вопросам.

Сельянов на это назначение сейчас реагирует с добродушной усмешкой: «Миша, помимо чисто художественного дарования, человек исключительно талантливый как личность, и он, естественно, одним своим присутствием оживлял атмосферу, но толку в деловом отношении от него было мало». Что же касается отношений с Голутвой, то они у Сельянова были, как он выражается, «сложносочиненными», однако и довольно тесными, возможно, даже более равными, чем это было положено по статусу, – Голутва все же был начальником, сначала директором «Ленфильма», а с 1999 года и председателем Госкино.

Но в 1985 году до всего этого было далеко. Тогда для Сельянова работа на «Леннаучфильме», помимо возможности жизни в Ленинграде и зарплаты, давала призрачную надежду на занятие режиссурой. Смутно маячил впереди проект съемок четырехсерийного документального телевизионного фильма: «Но было ясно, что это случится не завтра, не послезавтра. Нет, не было депрессии, стоял ровно, но тем не менее это была не жизнь. Не хочу преувеличивать, я только хочу сказать, что три года провел в месте, которое было не совсем мое. Доминанта моего поведения не менялась – я хотел снимать кино, искал для этого возможности, это первое. С другой стороны, мы все еще заканчивали „День ангела“. Это не отпускало, надо было закончить фильм, это было самым главным. А как только мы его закончили, я как раз с „Леннаучфильма“ ушел.

1987 год принес два события одновременно – наш фильм был закончен, и грянула перестройка».

Как всякий эффектный финал, эта фраза спрямляет реальность. История делится на множество мелких фаз. Так, в мае 1986 года состоялся знаменитый революционный V съезд кинематографистов, где председателем был выбран Элем Климов.

Собственно, именно с мая 1986 года в кинематографе началась новая эпоха. Все шестеренки еще крутились в прежней системе, но дух перемен изменил самые ее основы. Нужда в новом и молодом, как во всякую революционную эпоху, была настолько сильна, что всех молодых заваливали предложениями, одобряли, поддерживали.

Сам Сельянов тогда был далек от московского кинематографического истеблишмента. Москвичам он казался чужим, зажатым, слишком провинциально-бородатым, от него и его друзей можно было ждать неожиданностей: как выразилась одна дама, «хотелось вилки попрятать», такие они были неформатные. Андрей Плахов вспоминает, что тогда Сельянов «всячески хотел понять механизмы, по которым функционирует столичная киносреда. Лоска еще не было, внешне он походил на сектанта, или народовольца, или разночинца, он, кстати, так и говорил о себе и своих товарищах». Но в Питере уже были люди, с которыми постепенно налаживались отношения.