Юрий Стальгоров - «Шел солдат судьбе навстречу…»

Мой приятель Максимов дал мне шерстяные носки. Ему мама прислала 2 пары носков, он одни взял себе, вторые дал мне. И вот пошли мы на лыжах. Я впервые в жизни пошел в такой поход. В своей гражданской жизни у меня не было лыж, и я никогда не ходил на лыжах. В компании остальных курсантов я все же чувствовал себя нормально. У нас был курсант Бармин, призванный из города Кирова. Он был профессиональным лыжником, много ходил на лыжах и увлекался прыжками с трамплина (в городе Кирове имелся девяностометровый трамплин). Буквально через сто метров от казармы у него сломалась одна лыжа. Его бы следовало отправить назад в казарму, но это была бы сразу же «боевая потеря» одного солдата. Нам-то ничего, а командир взвода лейтенант Деревянкин опасался, что с него за это спросят. И Бармин с одной поломанной лыжей пошел с нами в «бой».

У нас был у каждого карабин и холостые к нему патроны: 5 патронов в магазине карабина и 2 обоймы по 5 патронов в подсумке.

Через 2 часа мы вышли на исходный рубеж. Дальше сняли лыжи, выставили их в снег вертикально. Окопались в снегу. Потом раздалась команда: «Вперед, в атаку!».

Мы выстрелили несколько раз, схватили карабины и пошли по глубокому снегу в атаку на обороняющихся. Снегу было по пояс. Два обороняющихся взвода окопались так же в снегу у подножия горы. Они начали стрелять. Мы одолели их численностью. Не передрались между собой, но разогрелись, разгорячились. Всей ротой пошли на наш исходный рубеж, где стояли наши лыжи.

Рота выстроилась для подведения итогов «боевой операции». Итоги учений перед строем огласил посредник – старший офицер из штаба училища. Его речь была очень короткой, не более двух минут. Потом все стали разуваться и выливать из валенок воду. Да, в валенках хлюпала вода. Я сделал ту операцию, о которой говорил наш старшина, Максимов также (мы с ним рядом были). Вылили воду, обулись, на носки я навернул летние портянки – ноги оказались в сухом тепле.

Мокрые портянки я выжал и положил в вещмешок. Затем мы стали на лыжи и пошли. Почему-то пошли не по той дороге, по которой шли к горе, и заблудились. Блуждать по целинному снегу на лыжах очень тяжело. Постоянно меняются впереди идущие. Плюс к этому мороз более 30 градусов и ветер. Ветер с морозом – это плохо.

Проблуждали час, все устали. Стали обмерзать щеки у тех, у кого не была завязана ушанка под подбородком. С нами был врач, и курсанты с обмороженными щеками побежали к нему, он осматривал их, натирал спиртом щеки, давал хлебнуть чуть-чуть. Мой взвод – шестой, мы идем последними в колонне. И двое наших курсантов – Бузоверов и Буровой – начали отставать и жаловаться, что больше идти они не в состоянии – тяжело, очень устали. Бузоверов, кстати, спортсмен-лыжник, родом из Иркутской области, здоровый малый, хотя и худощавый. Совершенно непонятно, почему он выдохся. Буровой из Ленинграда, он блокадник, очень слабенький еврейский мальчик. Мы забрали у них оружие, лопатки и вещмешки – облегчили им нагрузку. Это не помогло. Они стали чуть ли ни при каждом шаге хватать снег, запихивать его в рот, как будто бы их мучает жажда, а, может, так и было. Они начали все больше отставать, а мы их подгоняем. Да, ещё и укоряем, что некоторые из нас несут их оружие, вещмешки и лопатки. – груз все же лишний для кого-то. Не помогает. Более того, они начали ложиться на снег, чтобы нам было ещё труднее их подгонять. Ложатся и говорят: «Дальше не пойдем». Им говорят и курсанты, и командир взвода: «Но вы же здесь насмерть замерзните». А они отвечают: «Ну и пусть».

Тогда командир взвода говорит двум курсантам: «Снимайте свои поясные ремни и, если эти негодяи будут ложиться на снег, поднимайте их, бейте их ремнями и подгоняйте. Не бейте только по лицу». Эти двое курсантов снимают свои ремни, начинают ругать, поднимать руками отстающих, как их назвал командир взвода, негодяев, и бьют их пряжками ремней по спине, по рукам, по заднице, чтобы они не ложились на снег. Толкают и заставляют идти на лыжах. Так продолжается минут тридцать. И вдруг кто-то из впереди идущих сказал: «Да вот же наши казармы, внизу, в распадке! Совсем недалеко, не более двух километров, притом все время вниз, и уклон не такой уж большой». Уже начало светать. Все приободрились, а Бузоверов вскочил на лыжи, обогнал всю роту и бегом направился прямо в столовую, поскольку мы уже опоздали даже на завтрак. Буровой, конечно, плелся сзади.

Так закончилось наше учение. Были обмороженные лица у двух десятков курсантов, а курсант Бармин, у которого одна лыжа балы поломана, вел себя нормально и дошел со всеми до столовой.