Сергей Псарёв - Прощание с империей

Рядом с Ленинском находилась ещё одна, известная всем 13-я площадка – местное кладбище. В семидесятые годы прошлого века там ещё хоронили военнослужащих, но потом их всё чаще стали отправлять на родину. Страшное это было место в закрытой зоне: покосившиеся, забытые безликие могилы с жестяными звёздами и наступавший на них песок. Сюда уже было некому приходить…

Что и говорить, простора здесь хватало. Огромные равнинные расстояния оглушили Николая Баркова с самого первого дня. Куда ни глянь в сторону от железной дороги – везде одна голая безлюдная степь на многие десятки и даже сотни километров. Со стороны Арала сюда двигались пески. Можно было подумать, что Байконур находился где-то на самом краю света. Так казалось только на самый первый взгляд. Из обустроенного, озеленённого города не видно, что степь за его границами изрезана шоссейными дорогами и железнодорожными ветками, ведущими к стартовым площадкам, техническим позициям и военным городкам, разбросанным на огромной территории. Эта невидимая человеческому глазу жизнь время от времени напоминала о себе дрожью земли, извергавшей огненные смерчи, и уходившими в небо ракетами. Спустя многие годы службы на Байконуре Николай Барков так привыкнет к этим бесконечным равнинам и расстояниям, что ему всегда будет не хватать воздуха в замкнутых пространствах уютных европейских городов.

Свободного места действительно было много. Только раз, гуляя в степи, Николай увидел на холмах рядом с армейским колючим ограждением разрушенные мазары какого-то старого мусульманского кладбища. Местные аксакалы говорили, что строители космодрома потревожили там духов, и это нарушило существовавшее веками равновесие. Добром это не закончится. Военные люди были атеистами и в ответ аксакалам только снисходительно пожимали плечами: «Места-то вокруг полно, сколько хочешь. Почему вам нужно хоронить именно здесь?» Они в такие сказки не верили и шутили: «Избавление от мёртвого в погребении скором. Любой холмик для этого подойдёт».

Старикам космодром не нравился, и они возражали военным: «Места в степи много. Только и люди не животные, они не закапывают своих близких, где попало». Действительно, случалось, что тело умершего, завёрнутое в кошму, казахам приходилось везти за сотни километров. Такие правила и традиции у местных народов складывались и сохранялись веками.

Первые дни на Байконуре стали для Николая Баркова временем привыкания к необычным климатическим условиям, жаре, которая не отпускала даже ночью. Если вспомнить, то эта пустыня в его жизни стала уже второй. Первыми у него были пески Гоби в Монголии, где проходила военная служба отца. Там строили участок железнодорожной магистрали Москва – Пекин. Николаю тогда исполнилось четыре года. Воспоминаний у него сохранилось совсем немного, обрывки полученных впечатлений. Весной пустыня Гоби покрывалась голубым цветом черемши, а летом по утрам от перепада температуры трещал камень. Время текло медленно, но ещё медленнее двигались отары овец по степи. За дрожащей линией горизонта открывались водопады и озёра чистой воды, но это был только мираж. Воду к баракам привозили в цистернах солдаты. А ещё реальностью был стоявший рядом верблюд с клочьями свалявшейся грязной шерсти. У него безразличная жующая морда. «Сейчас плюнет», – лихорадочно пронеслось в голове маленького Николая. Он отбежал на безопасное расстояние и принялся кидать в него камни.

Опасность пришла неожиданно: на Николая стремительно набросилась стая собак. Мать тогда оказалась рядом и успела поднять его к себе на руки. Убегать было поздно, она прижала сына и закрыла глаза. Спас их подбежавший дежурный офицер, который прикрывая их собой, начал стрелять. Бешеный лай и визг, оскаленные морды и смертельная агония кувыркавшихся под выстрелами собак. Для Николая произошедшее долгое время оставалось досадным приключением. Осознание грозившей им опасности и поступка матери пришло только потом.

На космодроме время текло гораздо быстрее. Служба у военнослужащих оставалась службой. Первое лето на Байконуре Николаю запомнилось особенно сильной жарой. Солнце, быстро поднявшись над землёй, потом надолго застывало в одной точке над космодромом. Земля прокаливалась до такой степени, что вараны, и те не знали, куда себя деть, не пугаясь людей, бежали и прятались от солнца в бетонных стартовых сооружениях. К камню и металлу голыми руками нельзя было прикоснуться. В такое время все работы и учебные занятия на улице сразу прекращались и переносились в закрытые помещения. Среди личного состава случались и потери от теплового удара, но без смертельных исходов. Все солдаты на космодроме носили облегчённую форму: панамы и ботинки. Обмундирование быстро выгорало на солнце добела и становилось предметом их особой гордости. В большой моде у солдат были татуировки ракет, скорпионов. На ногах непременно имелась гордая надпись: «Они топтали пески Байконура». С непривычки новички начинали поглощать воду литрами, а потом едва могли передвигаться.