Юрий Жуков - Люди сороковых годов

Праздновать победу было рано: в засадах на окраине Станислава стояли еще два немецких танка, и они открыли беглый огонь по танку Лисицкого. Раздался сильный удар... Но машина еще подчинялась управлению. Оглушенный взрывом, Подгорбунский скомандовал: "Вперед, за домик..." Но тут же раздался новый удар. Лисицкому, который только что вылез за броню, чтобы посоветоваться с Подгорбунским, оторвало голову и руку, и его изуродованное тело было сброшено взрывной волной с танка. У Подгорбунского выступила из ушей кровь: лопнули барабанные перепонки, и он ничего не слышал. В голове помутилось. Но он опять скомандовал, нагнувшись к люку водителя: "Вперед, за домик..."

Как это ни удивительно, танк, принявший два прямых попадания, еще повиновался управлению. Механик увел танк за домик, Подгорбунский вскочил в башню, развернул ее и открыл огонь по немецким танкам... Они попятились к Станиславу. Снова стало тихо. Тело Лисицкого подобрали, принесли и положил на броню машины.

Закончив разведку на ближних подступах к Станиславу, отряд двинулся обратно. Подгорбунский соображал все хуже - в голове шумело, перед глазами ходили круги. Но он крепился, мысленно твердя: "Надо вывести отряд... Во что бы то ни стало вывести отряд".

В Тысменице разведчики настигли четырех гитлеровцев - это был экипаж разбитого Лисицким "тигра", того самого, который погубил танк Висконта. Завязалась перестрелка, три немецких танкиста были убиты, четвертый сдался в плен. И это был эсэсовец - "тигр" принадлежал все той же дивизии "Адольф Гитлер".

Под Тлумачем разведчики разыскали штаб бригады. Пошатываясь, Подгорбунский подошел к полковнику Липатенкову:

- Ваше задание выполнено...

Фразу он не закончил, свалился, как подрезанный сноп, и потерял сознание. Очнулся он уже в госпитале. Без него похоронили и Анциферова, и Лисицкого - могила их находится в самом центре старого парка в Тлумаче. А от Нырикова, разорванного снарядом, выпущенным в упор, так ничего и не нашли. Поставили только на том месте, где он погиб, обелиск, а возле него оставили на долгие времена немецкое орудие, расчет которого Ныриков уничтожил, прокладывая путь своему отряду. И написали на щите пушки: "Сильна смерть, но воля гвардейца к победе сильнее..."

Еще много удивительных подвигов совершил Владимир Подгорбунский со своими разведчиками - судьбой было ему суждено дойти до края советской земли и отличиться при взятии крепости Перемышль на реке Сан. Но до Берлина, о взятии которого он так страстно мечтал, Подгорбунскому дойти не удалось. Погиб он месяцем позже после нашей встречи, в жестоких боях на Висле и был похоронен в местечке Демба, - об этом я расскажу позже.

Те, кому довелось встречаться с этим человеком, внешне угловатым и резким, но в сущности душевным и сердечным, хорошо его запомнили и сохранили к нему теплое чувство привязанности на всю жизнь.

В гостях у капитана Бочковского

Время мчится поразительно быстро - уже кончился июнь. Из редакции летят вежливые, но проникнутые нетерпением телеграммы: пора возвращаться! Пока я нахожусь во временно бездействующей танковой армии, на других фронтах происходят поразительные события: в течение нескольких дней раздроблена и стерта в порошок немецкая оборонительная линия Жлобин Орша - Витебск, казавшаяся неприступной. Взят Бобруйск, наши войска уже шагнули за Березину. Разгромлено одиннадцать дивизий Гитлера, в зияющую брешь устремились танковые части и конница. Развивается с двух направлений наступление в районе Минска - там уже вырисовываются контуры нового гигантского "котла", в котором погибнут многие немецкие дивизии. Командующий 1-м Белорусским фронтом Рокоссовский получил звание Маршала Советского Союза, командующий 3-м Белорусским фронтом тридцатипятилетний Черняховский, который, командуя 60-й армией, весной наступал здесь вместе с Катуковым, стал генералом армии...

* * *

Я еду во 2-й батальон 1-й гвардейской танковой бригады к гвардии капитану Владимиру Бочковскому - теперь он стал уже комбатом. К тому самому Бочковскому, с которым ровно год назад мы встретились на шоссе под Обоянью в трагический час, когда он выходил из боя, везя на броне танка мертвые тела своих друзей на танковому училищу. Тогда он показался мне совсем мальчиком, тонкошеим, с заострившимися чертами лица. Но уже в то время это был храбрый солдат, пользовавшийся доверием командования и уважением товарищей. Недаром ему так быстро доверили командование ротой.