Анатолий Грешневиков - Совесть русского народа. Василий Белов и Валентин Распутин

Кроме как у Игоря, больше оружия ни у кого не оказалось. Глотов внимательно осмотрел автомат. Не удовлетворившись ответом, он подошел к сопровождающему нас молчаливому сербскому офицеру и стал расспрашивать его о тяжелом вооружении сербской армии.

Игорь решил узнать о наболевшем:

– А правда, что Дума приняла закон о наемниках?

– Дума не принимала такого закона, – сказал Бабурин. – Наговорили вам тут ужасов…

– Газеты пишут…

В эту минуту взоры добровольцев устремились на Бабурина. Старший стал перечислять газетные страшилки, согласно которым наемники кочуют по всем «горячим точкам» мира, для них, жестоких и кровожадных, убивать людей стало не профессией, а образом жизни.

Тут Бабурин, как профессиональный юрист, задумался. Вспомнил про Женевскую конвенцию, по которой военнопленные наемники не могут рассчитывать на помощь своей страны, если окажутся в руках противника. Наверняка, ребята слышали что-то именно про эту конвенцию. Потому и считают плен хуже смерти. Сами рассказывают о том, как в бою у села Преловина во избежание плена Дмитрий Чекалин взорвал себя гранатами. Подобные случаи не единичны. Мусульмане не будут выявлять у русских пленных глубокую революционность их духа и жизнеощущения, они просто учинят пытки и расстрел.

– Закон против вас Дума принимать не будет, успокойтесь, – уклончиво сказал Бабурин.

– Незаметно сюда пробрались, незаметно и возвращайтесь, – прагматично посоветовал Сергей Глотов. – Мы слышали, что у вас обычный срок пребывания на боевых позициях – один месяц. Вот и не задерживайтесь. Вы дома живыми нужны.

Когда разговор вновь зашел о доме, и волонтеры его поддержали, Глотов неожиданно вспомнил и рассказал под общий смех анекдот:

– Сын приходит домой и говорит родителям: «Я участвовал в КВНе и выиграл. Отец спрашивает: «Какое задание было?». Сын говорит: «Назвать слово из трех букв». Мать стукнула сына и сказала: «Дурак!». Сын недоуменно произнес: «Я сказал – дом!». Тут муж взял ложку и стукнул жену по лбу: «Думай о доме, дура!».

…Время поджимало, и Сергей Бабурин дал знать, что пора прощаться.

Все поняли – надо прощаться, а никому не хотелось. Стоим мы, переминаемся с ноги на ногу.

– Поехали! – скомандовал Бабурин. – Нас ждут в «Русбате».

Рассеянные улыбки появились на наших лицах. Еще миг и нас, таких разных русских людей, встретившихся на сербской земле, уже и не собрать вместе. Не поговорить нам больше по-доброму о героях, о России и судьбе Сербии. Останутся ли живы, эти смельчаки? Что ждет их в России? Неужели мы не сможем хоть чем-то быть полезными им? Почему в России не найдется им орденов и медалей? Вопросы стесняют дыхание в груди. Хватаешься за последнюю мысль – история всё расставит по местам. Лишь бы ребята остались живы. Пусть земля на могильном склоне под Сараевом будет, как говорит Василий Белов, пухом для погибших и никогда не дождется новых гробов.

Последние секунды – это последняя фотография на память.

К Белову подошел взволнованный Игорь. Глаза его светились. Военная куртка нараспашку открывала длинную шею. Он снял со свежестриженой головы черный берет и протянул его писателю. Жаль, что у нас тогда в руках была не видеокамера, а всего лишь маленькая фото-«мыльница». Незапланированное решение. Волнительный момент.

– Это на память! – сказал он.

Белов растерялся. Скомкал в руке свою поношенную коричневую шапку и лихо надел набок подаренный, пропитанный кровью и потом, с сербским значком-гербом, черный берет. Весело посмотрел на нас. Понял: товарищи одобряют, смотрят на него с гордостью.

В воздухе вился вечерний сухой снег. А дивное для здешних мест небо смиренно продолжало излучать белый свет.

Подарок русского четника доставил писателю какую-то беспокойную радость.

– Спасибо, – промолвил он наконец. И чуть тише, еще раз сказал: «Спасибо».

Два черноберетника стукнули себя в грудь кулаками, приветствуя таким символическим жестом прием известного писателя-патриота в свое военное братство. Я подошел к Белову и поправил заваливающийся на ухо берет. Белов тут же сдвинул его на прежнее место. Упрямство – известная черта характера Василия Ивановича. Жест его вызвал у Игоря улыбку.

– Правильно, Василий Иванович, берет надо носить вольно, – добавил он.

Белов выпрямился, выразительно поднял брови, и сказал пронзающие душу слова:

– Господи, если бы я был моложе, я бы с вами пошел воевать!..

Сказанное садануло нас будто разрывом бомбы. Вся печаль многострадальной, израненной Сербии вмиг отразилась в его глазах. Вначале я испугался, что он заплачет, потом испугался за себя – сдержусь ли сам от слёз?..