Анатолий Грешневиков - Совесть русского народа. Василий Белов и Валентин Распутин

Выходя из церкви Святой Троицы, мы с Беловым обменялись мнениями: мол, как это важно для ребят, что церковь молится за них. И они для настоящих русских людей всегда будут не наемниками, а последователями Николая Раевского. В наше время, когда официальная Россия оставила сербов на растерзание, и никому не позволяет возвеличивать подвиги добровольцев, как это было во времена Раевского, пусть хоть церковь помолится за них, и тогда эта молитва внесет правду в историю, ибо нынешние добровольцы еще в более сложных политических и военных условиях спасали в Сербии честь России.

– А где можно встретиться с кем-нибудь из русских ребят? – робко спросил напоследок Белов.

– Чтобы увидеть ребят, надо ехать, глубокочтимый Василий Иванович, на передовую, в окопы. В окопах сейчас их жизнь.

Через пару дней русские ребята встретили нас на юго-восточной окраине города Сараево. Еще утром они стояли на дежурстве, а после обеда прибыли в назначенное место. В этом районе базировался РДО-3, то есть русский добровольческий отряд под номером 3. По представленным нам сведениям, отряд входил в состав Новосараевского четнического отряда Сараевско-Романийской бригады. Сербским отрядом командовал воевода Славко Алексич, а русским – уволенный в запас мичман морской пехоты Александр Шкрабов. Летом мичман, по прозвищу Саша-рус погиб во время атаки под Олово. До его смерти в отряде были и другие потери – погибли Виктор Десятов, Александр Бочкарев, Анатолий Астапенков. Благодаря русскому отряду, этот район, окруженный с трех сторон мусульманами, принадлежал сербам. Просьба генерала Милошевича вести себя здесь осторожнее имела под собой веские основания. И мусульмане, и сербы превратили этот район в постоянное место для наступлений, атак, диверсий, засад.

Здешний район частных домов прозябал в тишине под легким, неведомо откуда падающим редким снегом. Яркий дневной свет разливался по всей округе. Отчетливо, как на картинке, были видны каждый дом, каждый сад, каждое дерево. Не просматривалось только небо. Вместо него над нашими головами раскинулась бездна. И эта сплошная белая бессодержательная пустота делала город, несмотря на мертвую тишину, сказочно красивым. Выпавший снег на улицах и дорогах никто не потревожил. Был он пышным, как вата, и цветом белее сахара, белее пены во время бритья.

Группа молодых парней, одетых в защитного цвета униформу, переговаривалась у сада, разделяющего две двухэтажные хижины. Одна хижина фасадом выходила во двор, а другая – в небольшой сад с щуплым кустарником.

«И никакой конспирации!» – радостно подумал я.

Мы двинулись к ребятам. Снег слегка проваливался под ногами и скользил. По краям дороги он бугрился, и тоже лежал чистым. Парни заметили нас, встрепенулись и с одеревеневшими лицами молча стали следить за нами. Чем быстрее уменьшалось между нами расстояние, тем больше они переживали. Думали, наверняка, о том, как мы, столичные депутаты, отнесемся к ним. Примем их за защитников сербов или посчитаем наемниками, о которых зло пишут некоторые московские газеты? Мне доводилось читать такие дешевые материалы. Особенно часто они появлялись почему-то в «Известиях». Даже подзаголовки говорили сами за себя – «Как вербуют русских наемников в Югославию». Никакого вопроса в конце предложения не стояло. Зато мифов и издевательств журналист преподнес несведущему читателю предостаточно. Герой статьи некий разорившийся фермер Сергей, хозяйство которого спалили и «раскулачили» в Подмосковье, уехал воевать в Сербию Ему, монархисту, получившему за доблесть югославское гражданство и дом под Белградом, журналист приписывает такое признание: «Мы стреляем по живым мишеням не из-за денег. Лозунг «Вера, верность и Отечество!» для нас превыше всего». Да разве монархист, да еще исповедующий такой девиз, названный издевательски лозунгом, назовет людей, даже если они враги, живыми мишенями? Никогда.

– Здравствуйте, ребята! – непринужденно и располагающе обратился к добровольцам Сергей Бабурин. – Мы привезли Вам привет из России. У нас там холоднее погода, зато у вас здесь дни горячие.

– Здравствуйте! – откликнулись разноголосицей ребята.

– Спасибо, что откликнулись на наше предложение поговорить, – еще бодрее и увереннее сказал Бабурин.

Военные сразу оценили добродушие знакомого политика, и их лица успокоились, просветлели. Лишь у одного широкоплечего солдата, более старшего по возрасту, сохранялось суровое и холодное выражение, а в раскосых глазах бегал пугливый огонек. Бабурин поздоровался со всеми за руку, подошел и к широкоплечему. Рядом с ним уже стоял Белов и бодро говорил: «Дайте мне хоть обнять вас, дорогие мои!». Тут «пал и последний бастион». Доброволец улыбнулся, распростер руки. Поздоровались со всеми и мы.