Зоя Ускова - Терапия оглашенных. Хроники молодого психолога

Первая мысль – позвонить отцу Георгию и сказать: «Все, набираем психологов, меня увольняем», – в общем, сыграть саму жертвенность. Придержи коней. Давай пока вообще не дергаться, а возвращаться из долины страхов в жизнь, ладно?

На секунду я почувствовала себя в дзене, но тут накатила новая волна – эта супервизия! Что за дурная синхронизация: почему как только про Клима упомянул отец Георгий – тут и он сам, и еще предлагает мне супервизию? Человек знает меня две минуты, но уже – «а нет ли у тебя проблем в работе?» И потом, глаза у него какие-то маленькие, и зачем отращивать усы так, что не выпьешь чая всухую?

Так, применяем техники прохождения через долину страхов. Как давно ты была на супервизии? М-м-м, месяца… два назад. Да, супервизия у меня нерегулярная, но потому что и с клиентами бывают перебои! Возможно, это хороший повод сделать ее более регулярной?

Я поморщилась своему внутреннему дзен-монаху и нехотя согласилась. Нужно сосредоточиться на том, что это полезно для меня и моих клиентов, и моего профессионального развития, и повышения износостойкости моей самооценки. Надеюсь.

Клиентка сегодня не из простых, но после моей небольшой внутренней инвентаризации я чувствую себя спокойно и сосредоточенно. Должна признать: с первой встречи меня настораживает ее острый нос. Казалось бы, в нем так хорошо выражается ее юность, игривость, целеустремленность даже. Но даже когда она лучезарно улыбнется (мне кажется, она узнала когда-то, что улыбаться нужно лучезарно, и работала над тем, чтобы однажды ее улыбку назвали именно так) – даже когда она вот так улыбнется, как она умеет, этот носик предостерегает меня: Соня, все не так просто.

Лиза поет в нашем хоре. Лучше сказать – держит хор на себе. Еще лучше сказать – держит хор в страхе. Так она держит в страхе и меня вот уже два месяца. В первый раз она села и как ни в чем не бывало сказала:

– Я не думаю, что у нас с вами что-либо получится.

– Да? – главное, удержаться от предсказуемого «почему», и я справилась, молодец.

– Я уже была у психолога. У психотерапевта в больнице. Он выписал мне антидепрессанты, и, конечно, я больше к нему ни ногой.

Ох, удержись от еще одного «почему», будь добра.

– Значит, я слышу, что вы пришли ко мне не за антидепрессантами. – Хорошо. – Интересно, пришли ли вы с депрессией?

– Не знаю. Это вы мне скажите. Мне сказал обратиться к вам отец Георгий, потому что я все время исповедуюсь в одном и том же.

Сама не знаю отчего, но я настойчиво решила держаться политики не задавать суперочевидных вопросов, поэтому тут мне пришлось «отразить», не успела придумать ничего лучше.

– Вы говорите, что исповедуетесь в одном и том же?

– Да. Меня все бесит. Не надо говорить «бесит», да? Я постоянно гневаюсь.

– Если вам кажется, что слово «бесит» верно описывает ваше состояние, почему бы и нет?

– «Бесит» значит «от бесов».

– Кажется, я тоже уже начинаю вас бесить?

– Если будете повторять это слово, да.

Так, пауза. Выдохнули.

– Расскажите поподробнее о вашей проблеме.

Итак, вот уже два месяца мы работаем с Лизой, и для меня это – как сидеть на муравейнике и заниматься тем, что отражать, переживать и анализировать покусывания Лизиных муравьев. Именно муравьев – тараканы хоть и мерзкие, но не кусаются. Здесь наоборот – все стройно, чинно, с пользой – и с болью. Да, и знаете муравьев-легионеров, которые могут вцепиться тебе в веко или губу, и оторвать их удастся только с куском кожи? Они в нашей работе тоже встречаются.

Конечно, я сижу на этом муравейнике два месяца, а Лиза – всю жизнь, и, конечно, там, где я встречаю легионера, для нее это по меньшей мере жук-пришелец из «Людей в черном». Так что это моя работа, но… ох, тяжелая это работа.

За это время мы обсудили вдоль и поперек ее раздражение и то, как ее однажды физически тошнило от оторванной на пальто вешалки. Обсудили ее родителей. Они разведены, живет с мамой, мама, конечно, без чувств, но с требованиями. Такая мама, которая не разговаривала с ней сутки, потому что Лиза застала ее на кухне плачущей и не поверила, что это от лука (мама готовила блины). И мама все еще играет с папой в одном оркестре, хотя разошлись они, когда Лизе было восемь.

Есть еще в Лизе что-то… она часто так полуулыбается, поджимая края губ, и прищуривает глаза, что чувствуешь себя воробышком с подбитым крылом под взглядом куницы. Конечно, Лиза хорошо образованна и любит это нечаянно продемонстрировать. Была в отношениях самое долгое полтора года. Беспокоит ли ее, что ее последние отношения были почти десять лет назад (сейчас ей тридцать два)? В этом вопросе чувствуется неартикулируемое напряжение. Так как Лиза ни разу даже не подходила к этой теме, пока она подвисла.