Глава 1. ПЕРВЫЕ ШАГИ В НКВД. 1939 год
Иван Серов начал свою службу в органах госбезопасности в переломный для Лубянки период. Как раз накануне, в ноябре 1938-го, «железного наркома» Николая Ежова сменил человек в пенсне Лаврентий Берия. Волна репрессий постепенно начала стихать, отдельных счастливчиков даже стали выпускать на свободу.
Через полгода, в апреле 1939 года, Ежова арестуют, а затем расстреляют. Вслед за ним будут арестованы практически все его заместители, большинство начальников управлений НКВД в центре и на местах: сделав свое дело, они должны были исчезнуть навсегда.
В этих условиях новый нарком остро нуждался в новых, надежных кадрах, никак не отягощенных старыми грехами, но после предыдущих чисток таковых в системе почти не осталось. Людей в экстренном порядке пришлось набирать со стороны. В том же 1939 году на оперативно-чекистскую работу будет принято 14 506 человек, из них большинство (11 062 человека) — по партийно-комсомольским путевкам.
Серов попал на Лубянку по армейскому набору: несколько сот выпускников военных академий целевым порядком были тогда рекрутированы в НКВД.
Именно кадровым голодом объясняется и его стремительный карьерный рост. Придя в органы лишь в феврале 1939 года, он сразу же становится зам. начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ) НКВД, а спустя неделю — и полноправным начальником: то есть главным милиционером страны.
Через 5 месяцев его перебрасывают из милиционеров в чекисты: начальником секретно-политического отдела ГУГБ НКВД, одного из ключевых подразделений Лубянки — ее тайной полиции. А уже осенью Серов уезжает на Украину шефом НКВД второй по величине союзной республики.
Понятно, что при такой свистопляске постигать азы профессии приходилось на марше. Впрочем, профессиональные навыки и опыт Берию волновали меньше всего: главное — преданность партии и твердое выполнение установок Центра.
У выдвиженцев того времени, словно у штрафников, было лишь два пути: либо оправдать возложенные на них ожидания, либо повторить судьбу предшественников и сгинуть лагерной пылью.
Серов — оправдал…
Меньше чем за год скромный майор артиллерии прошел путь до комиссара госбезопасности 3-го ранга (по-армейскому — генерал-лейтенанта), вершителя миллионов судеб.
Когда нас всех (из разных академий) собрали на Лубянке, у меня (а я почувствовал, и у многих) было неприятное чувство <���от> [11] В угловых скобках — слова, очевидно, пропущенные автором в тексте, которые мы попытались восстановить.
учреждения, о котором мы всегда нелестно отзывались, так как в годы учёбы, вернее в 1937–1938 годах, на наших глазах многие слушатели и преподаватели были взяты на Лубянку и оттуда не вернулись.
В отделе кадров МВД, куда нас собрали, было объявлено, чтобы мы согласно распределению (объявленному) разъезжались по военным округам на должности начальников особых отделов округов. Я получил назначение начальником особого отдела Киевского особого военного округа.
После объявления назначений я встал и сказал, что нам ехать в таком виде, то есть не знающим основ предстоящей работы, крайне неудобно, и мы будем выглядеть перед подчинёнными профанами. А ведь с ними придётся работать и командовать ими. Поэтому необходимо нам дать какой-то минимум знаний и рассказать наши обязанности и поведение с командующими округов. Руководивший совещанием замялся, а новые «начальники» хором поддержали мое предложение.
После этого нам был объявлен перерыв. А затем, когда нас вновь собрали, то сказали, что для нас организуются двухнедельные курсы по чекистской подготовке, где мы можем записать основные задачи, которые встанут перед нами.
Видимо, в наказание за моё предложение, объявили, что старшим всех «начальников» на этих курсах будет Серов.
Курсы приступили к работе со всеми правилами конспирации. Нужно сказать объективно, что содержание лекций было средним, но в тот период, когда никто из нас не представлял чекистскую работу, то всем казалось так интересно, что все внимание было обращено на лектора, а карандаши скрипели, усердно записывая основные мысли, а затем записи сдавали мне, а я их — в сейф.
На третий день «курсов» меня вызвали к наркому [12] Наркомом внутренних дел СССР с 25 ноября 1938 г. являлся Лаврентий Берия. Его фамилию Серов старается упоминать в записках как можно реже (по тогдашнему обыкновению он эту фамилию не склонял).
. Нужно сказать, что за 15 лет службы к тому времени ни разу не видел в глаза «наркомов», кроме как членов политбюро на Красной площади во время парадов.
Читать дальше
Выходит, Виктор Суворов в своей книге ("Кузькина мать") о том же говорил правду? Дескать, Пениковский был нашей подставой америкосам и наглосаксам.