Тим Керби - Почему Россия? Мой переезд из американского дома в гетто в российскую хрущёвку в Москве

Мне даже самому интересно, почему меня так ненавидели: я ни с кем не дрался, я лишний раз не выступал. Чтобы понять это, я даже как-то спросил у мамы, а она ответила, что я «был другим».

С другой стороны, может создаться впечатление, что я замечательный человек, который просто стал жертвой, но это не совсем так. Библия права – мы все грешны. Честно говоря, я никогда не помог человеку, оказавшемуся в похожей на мою ситуацию. Я проводил время, думая только о себе, и я сожалею об этом. Было много детей, которых ежедневно избивали, и почему-то я никогда не думал, что им надо помочь…

Кажется, мне доставалось и от белых, и от черных в равной степени. Правда, ненависть черных была безличной и была вызвана только расовыми различиями между нами. Я выяснил, что сатанизм и демоны пугают африканцев, поэтому я одевался как сатанист. На каждой футболке была, либо пентаграмма, либо зомби и слова о смерти. Чем страшнее я им казался, тем меньше проблем у меня было.

Когда чернокожий угрожает тебе, а в ответ ему ты на полном серьезе со взглядом Ивана Грозного отвечаешь: «Мой сладкий, я тебя трахну в ж***», они начинаются от тебя отступать. Около тебя возникает пустое пространство, как будто твоя тень – чума. Как будто твоя тень сожрет их плоть. Это было гораздо лучше, чем быть избитым или умирать с голоду. В средних классах я иногда не мог получить достаточно еды в школьной столовой, так как не был достаточно крут.

В седьмом и восьмом классах меня называли Nigger (чернож****). Наверное, это самое оскорбительное слово в английском языке, они имели в виду, что я был как «раб» в тюрьме. Затем меня звали Crazy White Boy (сумасшедший белый мальчик), затем начали звать Crazy White Man (сумасшедший белый мужчина).

Благодаря, так сказать, «моему террору», я перешел из касты рабов в касту мужиков. Используя террор (без насилия), я смог стать невероятно свободным и вновь почувствовать себя человеком. Хотя я был изгоем, я был изгоем среди равных и был свободен от ежедневного унижения. Террор как способ выживания сработал, но когда добиваешься свободы с помощью террора… полиция ночью приезжает обыскивать твой дом.

Простите что я отвлекся, до конца урока химии оставалось десять минут. Джессика подошла ко мне, плавно двигая бедрами.

– Тим, слушай, мне надо на работу после школы, но далеко, в магазине в Лейквуде. Сможешь отвезти меня туда на машине?

В США подростки очень часто работают после школы. Когда ты молодой девственник, и тебя просит богиня школы, то трудно отказаться!

– Да-да, я могу…. Но, Джессика, ты же знаешь, что тебя ждет.

Она с улыбкой ответила:

– Ну да, твой грузовик жестковат, но двадцать минут моя попа как-нибудь выдержит!

Да, мой грузовик был жестким, с камуфляжем и дополнительными элементами из стали, как в фильме «Безумный Макс». Конечно, я покраснел, услышав от нее слово «попа». Попа у нее была что надо!

– Не, просто ты знаешь, что, если тебя увидят со мной, это испортит твою репутацию.

– Да ладно тебе!

Я тихо ответил:

– Серьезно, ты знаешь, есть девушка, которая пишет мне письма каждый день и тайно их передает. Даже, блин, эта моя «подружка» боится показаться рядом со мной, иначе это будет конец ее школьной жизни. Тебе точно будет плохо.

Почему та девушка хотела со мной постоянно общаться, но при этом абсолютно секретно, я до сих пор не понимаю. Это не был расовый фактор.

В очень сексуальной манере, как кинозвезда, Джессика наклонилась ко мне ближе и с улыбкой сказала:

– В этой школе я настолько крутая, что завтра твоя репутация улучшится в десять раз, потому что я была в твоем грузовике, понятно?

– Ну хорошо!

Итак, после школы Джессика села в мой грязный грузовик (грузовик был всегда грязным потому, что мои враги кидали в него мусор каждый день), и мы поехали в Лейквуд. На следующий день она подошла ко мне до урока химии, расстроенная, и смотрела в пол, а не на меня.

– Ну, блин, Тим, ты был прав: поездка с тобой испортила мою репутацию. Теперь обо мне все сплетничают, это ужасно, как будто все против меня…

– Джессика, моя чума сильнее любой крутой девушки, но было приятно проехаться с тобой!

– Ну да, взаимно, все равно спасибо тебе огромное.

Я стою как будто перед судьей, и меня как будто обвиняют в убийстве. Я в одежде металлиста, мои сорокасантиметровые волосы распущенны, и я с длинной бородой. Мне, наверно, шестнадцать лет. Конечно, на черной футболке изображен или череп, или труп. Я открываю рот как российский солдат отвечающий сержанту.